Андрей Мороз - Попадос и два ствола - 3

Тихонечко, еле слышно даже для самого себя, вздыхаю.

Ну, вот не хочет мой указательный палец подводить последнюю итоговую черту под этой молодой и еще очень глупой жизнью. Категорически не желает — до полного одервенения.

Он ведь ровесник Санчеса, наверное…

— Кот, это я, — доносится из-за спины голос Мустанга.

— Угу.

Белобрысый на секунду поднимает глаза и снова опускает лицо.

Федя встает рядом:

— Ну, я так и прикидывал.

— Да, понятно было.

— Чего думаешь?

— Думаю…

Помолчали.

Еще помолчали.

Парень все-таки не выдерживает:

— Ну..!

— Заткнись.

— Скажу? — интересуется Федор.

— Скажи, — разрешаю я.

— Я бы его или Жоре отдал — пусть сам решает…

— Или?

— Забрать все оружие и патроны и пусть идет.

Хмыкаю. Поживший Федор тоже не желает этого сопляка в края вечной охоты отправлять. По крайней мере нашими руками.

Ну, а одному и безоружному по здешним лесам и полям бродить — это русская рулетка. Повезет — выживешь. Ну, а не фартанёт… Ну, значит не фартанёт.

— А если Жора уже…

— Да ну, — отрицает подобную возможность мой друг, — Я ведь успел глянуть. Ничего там серьезного.

— Ремень с кобурой снимай, — приказываю я молодому.

Тот молча и все так же не поднимая глаз, выполняет.

— Где твой карабин?

— Вон, за деревом.

Федор возвращается с оружием и рюкзаком молодого дурака.

— Где остальные ваши?

— Не знаю. Ушли, — теперь он смотрит мне в глаза, — Меня на… послали. Один я теперь.

— На жалость не дави. Оружие не вернем. Радуйся, что живым будешь, — хмыкает Федор.

— Решил за позор и девку рассчитаться?

— Да, — он снова опускает взгляд.

— Дурак. Никакого позора там не было. Вообще. Он тебе, кстати, жизнь оставил. И поверь — это совсем не в его стиле. Даже я удивился. Ну, а девка… Она сама выбрала — при чем тут он-то? Ну, точно — дурак. Вот же ты девиант, а! Фу, таким быть!

Застыв истуканом, парень молчит.

— Значит так: еще раз увижу на дистанции эффективного огня или, вообще, на самом дальнем холме — завалю не думая. Ты меня услышал? Услышал, спрашиваю?!

— Услышал, — кивает молодой.

— К людям иди. В «Доусон» или «Полкан». Один не выживешь, — советует Федор.

— Ты его мешок посмотрел? Больше оружия нет?

— Угу. Глянул. Нет.

— Оставь ему. Пошли Федя. А тебя я предупредил. По-взрослому.

В молчании возвращаемся назад. Каждый о своем…

— Да, все правильно сделали, — заверяя не то себя, не то меня, не то сразу обоих, подводит итог затянувшейся тишине Федор, — Ох, ёпт, да ты только глянь…

На берегу, попивая что-то из передаваемой по кругу фляжки, восседает вся тройка.

— Смотри ты — как живой! — радостно изумляется Мустанг, подталкивая меня локтем, мол: «я же говорил — ничего страшного».

— Алё, демоны, а вы чего его до сих пор к доктору не уволокли?

— Так он сам не хочет, — невозмутимо отвечает завхоз, — Рана неглубокая, обработали, перебинтовали, кровь остановили. Теперь вот изнутри дезинфицируем. Вас ждем. Будете? Для профилактики?

— Красавцы! — восхищаюсь я, — Будем? — оглядываюсь на друга.

— А куда мы денемся? — пожимает плечами он.

Прикладываемся к фляжке.

— Вижу, настигли злодея? — кивнув на трофейный карабин, с демонстративным безразличием спрашивает Джорджик.

— Угу.

— И чего?

— Разоружили, как видишь… и отпустили, — смотрю ему прямо в лицо.

— Ну и ладно. А «лещей» дали?

Мой рот от удивления приоткрывается сам по себе. Округлив глаза Федя мотает головой.

— А вот это уже обидно. Очень, — усмехается Жорж.

— «Я ведь почему такой злой был — потому, что у меня велосипеда не было. А теперь у меня велосипед есть», — безмятежно смотря вдаль озерной глади, произносит Олег куда-то в пространство.

Покосившись на товарища и усмехнувшись, Георгий-великолепный оставляет его реплику без ответа…

Ох и чудны же дела твои, господи!

— Всё хотел спросить, да как-то не случалось — ты кем в прошлой жизни был?

— Пусть это останется моей маленькой тайной, — усмехается Георгий, — Все равно не поверишь…

— Мужчины, а вам не кажется, что с того берега нам кто-то семафорит? — потянувшись за биноклем, спрашивает Федор.

Следуем его примеру. Туманная дымка над водой давно уже истаяла и потому видимость отменная.

— Да это же Валерик-бройлер! Забарин адьютант, — Олег первым опознает объект общего интереса