Максим Арх - Неправильный солдат Забабашкин

Неправильный солдат Забабашкин

Предисловие

Раскатистый грохот взрыва прозвучал неожиданно и вывел меня из сна. Затем ещё один. И ещё. От последнего, который бухнул прямо за окнами, выбитые ударной волной стёкла с жалобным звоном полетели внутрь палаты. От поднявшейся пыли сразу же стало нечем дышать. В коридоре раздались женские и мужские крики. Соседи по палате, которых отчего-то оказалось гораздо больше одного в палате, рассчитанной на двоих, громко крича: «Немцы!», судя по удалению криков, начали выбегать в коридор.

Я же, ничего не понимая и ничего не видя, постарался взять себя в руки, сел на кровать и, шаря рукой по стене в поисках кнопки вызова медперсонала и стараясь успокоиться, спросил:

— Товарищи, что случилось? Что происходит? — и, видя, что мои слова за шумом и гамом, творившимся в коридоре, почти не слышны, закричал: — Господа-товарищи, позовите, пожалуйста, медсестру!

Но, к сожалению, все мои попытки хоть немного привлечь внимания к своей персоне оказались тщетны — меня никто не слушал и не слышал. В коридоре творился форменный бедлам — все кричали, все спорили, кто-то плакал и стонал. Суеты же добавил ещё один взрыв, что, как мне показалось, произошёл на крыше очень престижной больницы, в которую я лёг по квоте. Очередь в это элитное заведение длилась годами. Операции стоили баснословных денег, и я боялся, что к тому времени, когда подойдёт моя очередь, я полностью потеряю зрение.

Но нет, случилось чудо — три дня назад мне позвонили и через день я уже лежал на операционном столе, где врачи произвели не только лазерную коррекцию, но и квалифицированное оперативное вмешательство. Дополнительная сложность заключалась в том, что операцию нужно было проводить сразу на оба глаза, но, к счастью, врачи справились. По их словам, операция прошла вполне успешно, и вот теперь, когда казалось, что всё плохое позади, я попал в такую непонятную передрягу, да ещё и в состоянии ничего не видящего.

В повязке с закрытыми глазами мне предстояло проходить семь дней. И вот на тебе — такая невезуха. Сижу с завязанными глазами, а террористы атакуют больницу бомбами. Предположение о том, что за окном мог взорваться какой-нибудь газовый баллон, например, использующийся для сварки или для нагрева пластиковых натяжных потолков, я даже рассматривать не стал из-за несостоятельности. Вряд ли взрывная волна от такого баллона могла достичь девятого этажа клиники, на котором располагалось хирургическое отделение.

В подтверждение моих слов на улице почти одновременно раздалось ещё несколько взрывов, которые ко мне в палату принесли не только осколки стекол, что не были выбиты ранее, но и больно ударившие по телу комья земли.

«Это что же там за мощность заряда в этих взрывных устройствах, если они на такую высоту могут землю зашвыривать?» — очень удивился я.

К этому времени, так и не найдя проклятую кнопку вызова, которая должна была располагаться на стене рядом с изголовьем кровати, решил, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

А потому набрал в лёгкие как можно больше воздуха и истошно заорал во всю глотку:

— Сестра! Медсестра! Я в палате номер девятьсот тринадцать! Нужна помощь!

Понимая, что из-за взрывов за окном и шума в коридоре меня могут не услышать, продолжил кричать, уже встав с кровати.

— Сестра! Медсестра!!

К величайшему счастью, мои действия таки сумели возыметь нужный эффект.

Ко мне кто-то подбежал и, схватив за локоть, ангельским, красивым девичьим голосом, произнёс:

— Давайте, Забабашкин, берите меня за руку и идёмте вниз.

— Забабашкин? — удивился я, но руку не отверг, а наоборот, вцепившись в неё, потребовал: — Девушка, скажите, что происходит.

— Немцы прорвались. Уже в городе. Сейчас эвакуация будет. Приказано всем срочно спускаться к выходу.

— С девятого этажа? — обомлел я, прикидывая, как тяжело будет идти по ступенькам тем, кто лежит тут с проблемами на ногах или вообще тяжёлым. Впрочем, и мне, «слепому», тоже было далеко не сахар идти наугад в атмосфере паники.

«Упаду — могут и затоптать. Народа в больнице лежит много», — подумал я и решил проявить инициативу, но вначале поинтересовался: — Девушка, Вы медсестра?

— Да. Вы разве не видите? — буркнула она, а потом поправилась, не переставая меня куда-то вести: — Ах, да. Вы же после операции.

— А давайте лучше на лифте спустимся?

— На каком ещё --">