Борис Владимирович Сапожников - Викториум

статском или военном платье неодобрительно смотрели на это оцепление.

— Вот ведь что удумали, — качал головой пожилой человек в докторском пенсне и с бороденкой. — На «чистом» перроне столько солдат поставить. И кому только в голову пришло? Безобразие.

Он поглядел на меня. Видимо, ища поддержки у военного.

— Я еду на этом поезде, — сказал ему я и решительным шагом направился к перрону.

Пожилой человек в пенсне вздохнул и неодобрительно покачал головой. В этот момент он стал особенно похож на козла.

Старший унтер, командовавший оцеплением, остановил меня взмахом руки.

— Кто таков? — суровым тоном спросил он у меня. Хотя и отлично видел, что имеет дело с обер-офицером. Но сейчас унтер был при исполнении, а потому преисполнился чувства собственной важности.

— Поручик Евсеичев. — Я вынул из нагрудного кармана гимнастерки бумагу, полученную вместе с мундиром инженерных войск. Протянул ее унтеру.

Усач долго изучал бумагу. Читал он нарочито долго. И явно не потому, что был малограмотен. Ему явно доставляло удовольствие помурыжить меня подольше.

— Пожалуйте во второй вагон, вашбродь, — наконец, вернул мне документ унтер, козырнув.

Я прошел мимо него. Забрался по лесенке во второй вагон. Вошел в просторный салон пульмана. За большим столом сидели пятеро офицеров, молодая девушка в модном платье и генерал Радонежский. Конечно же в сопровождении неизменного спутника Петра Бойкова.

Поставив саквояж на пол, я отдал честь и представился. Офицеры по очереди поднимались — и представлялись в ответ.

Я привычно оценивал их, приглядываясь к каждому.

— Подпоручик Лашманов.

Молод. Возможно, это для него первое дело. Польщен присутствием высшего командования. На седьмом небе от счастья из-за того, что сидит за одним столом с самим Радонежским.

— Поручик Негодяев.

Немного старше меня. Стесняется собственной фамилии. По ее поводу явно выслушал уйму шуток. Но, возможно, именно из-за этого и старается служить исправно и старательно.

— Поручик Кестнер.

Из обрусевших немцев. Старателен в силу происхождения и по крови. Опрятен. Скорее всего, зануден до невозможности. Говорит только по делу. Правда, последнее делает его почти идеальным офицером. В отличие от остальных одет в пехотную гимнастерку. Значит, это и есть командир роты охранения. С таким можно быть спокойным.

— Штабс-капитан Бойков.

Голос из-под маски раздался хриплый и слегка приглушенный. Однако я ожидал чего-то вроде скрипа, издаваемого Рыбаковым. Поэтому был даже слегка удивлен.

— Капитан Муштаков.

Этого я знал отлично по работе. Первоклассный инженер. Давний друг подполковника Вергизова, кочует вслед за ним. Вечный заместитель. Своей ролью второго плана, однако, вполне доволен. В командующие не рвется.

— Подполковник Вергизов.

Полностью соответствует изображению на дагерротипе. Даже при любимом монокле. Бакенбарды воинственно топорщатся. Однако всем известен мягкий нрав подполковника, никак не соответствующий внешности.

— Генерал от инфантерии Радонежский.

Это представление было, конечно, излишним. Но традиция есть традиция. На них держится армия. Да и все общество, если уж разобраться.

— Зарина Перфильева.

Опять же лишнее представление. Однако Зарина ни в чем не собиралась уступать мужчинам.

К ней, конечно, я подошел первым. Склонился. Поцеловал ручку. От нее пахло не только хорошими духами, но немного машинным маслом.

— Присаживайтесь, поручик, — на правах старшего по званию пригласил меня за стол Радонежский. — Ждали только вас, собственно. Паровоз стоит под парами. Вы почему прибыли почти к самому отправлению? — И добавил без присущей генералам снисходительной вальяжности: — Без чинов.

— Прошу простить, господа, — сказал я, опускаясь на стул, — я сегодня вернулся из отпуска. Это мое первое задание после него.

— После отпуска — и сразу в инспекционную поездку по Таврии, — покачал головой подполковник Вергизов. — Неплохо устроились, поручик. А вы где до этого служили?

— В пятом полку, — пожал плечами я. — У полковника Свищевского. Переведен в ваш особый батальон с повышением в звании.

— У нас тут не такая уж синекура, как может показаться, — заметил генерал Радонежский. — Наша инспекция гарнизонов Таврии организована неспроста. --">