Алексей Жарков , Дмитрий Костюкевич - 99942 [СИ]

Алексей Жарков, Дмитрий Костюкевич
99942 [СИ]

Хочу выразить личную благодарность Демчуку Диме, моему другу, с которым мы знакомы с давних времён, где были дворы, лавочки, песни под гитару и "бесконечная пытка взросления". Спасибо: за терпение, за консультации по специфике работы следователей, за правки и рекомендации после читки глав, за веские причины сходить на пиво. Диктофон и листы с пометками через полчаса-час прятались обратно в сумку, и мы сосредотачивались на пенном напитке. А единственным нерешённым вопросом оставался: что взять к пиву – фисташки, чипсы или анчоусы? Спасибо, друг. Без твоей помощи этот роман не имел бы требуемой глубины и достоверности… правильного горьковатого вкуса. Прозит!

Дмитрий Костюкевич.

А для меня он был просто Майор. Да, именно с большой буквы, потому что, кроме звания, я ничего о нём толком и не знаю. Это, впрочем, не помешало мне испытывать к Диме Демчуку огромное уважение и не меньшую благодарность. Конечно, после его компетентных замечаний, нам приходилось кое-что исправлять, местами даже сильно так переделывать. Кроме того, некоторые его истории стали основанием для определённых событий романа, и даже легли в основу событий, формировавших характер главного героя. Максим, он же у нас следователь. Так вот, я писал о нём, подразумевая нашего Майора, воображая его добрую ухмылку "не-е, ну так не бывает". Спасибо, товарищ Майор, все замечания учтены… и, надеюсь, такого в жизни и не будет.

Алексей Жарков.

ХИРОН

Следы многих преступлений ведут в будущее.

Станислав Ежи Лец, "Непричёсанные мысли"

1

Уставшая от пробок Москва, по-утреннему вялая, но беспокойная, как муравейник, ворочалась под пышным одеялом низких облаков. Плотные потоки машин струились по МКАДу в обоих направлениях, и водители, втиснутые в узкое горлышко очередной стройки, ёрзали из ряда в ряд, шарахаясь от чересчур наглых и проворных товарищей.

Ещё вчера на улице звенело лето, обжигало лучами поблекшие рекламные щиты, а сейчас – небо закрыла бесконечная наволочь, вытравив голубой в серый. Впрочем, такое серое небо казалось москвичам привычней.

Максим Дюзов тянулся за "Ниссаном", перебирая в памяти косточки вчерашнего вечера. Аня извелась. В подъезде забился мусоропровод, и приторно-тошный запах принялся заполнять один этаж за другим, пока не добрался до пятого, где проник в квартиру Максима.

"Сделай что-нибудь!".

"Например?"

"Позвони кому надо, ты же мент! Пусть приедут, разберутся".

"Кому надо уже сообщили, что ты бесишься?"

"Воняет, вот что!… Ах, я, значит, бешусь? А тебя, как всегда, всё устраивает, да? Всегда всё устраивает, лень пошевелиться. И пусть любимая страдает от этого кошмара? Как ты меня достал!"

"Достал? – апатично подумал Максим. – И когда успел?"

Глупо, в конце концов, считать, что если ты работаешь в Следственном комитете, то можешь всё. Во-первых, и в который раз, ты не "полицейский" и не "мент". Во-вторых, несмотря на то, что в обычной жизни корочка – довольно весомый инструмент прочистки чужих мозгов и побудитель к действию, тем не менее, она не всесильна. От удостоверения мало проку, если заболел коммунальный работник, обладающий крепким социальным иммунитетом, а заодно и единственными ключами от двери в мусороприёмный бункер, в тот, что рядом с дверью в подъезд. И не могут узбеки без ключей эту дверь открыть, не могут вывезти мусор, не могут пробить засор, не могут защитить от упрёков:

"Давай же, разберись с мусором, мужик ты или кто? Мусор – это твоя специальность, или ты даже с этим не в состоянии справиться?"

"В состоянии…"

Только эти вечные сроки, дела, планирование предстоящего дня… и забываешь о просьбах и обещаниях, теряешь их, точно крошечные несущественные детали.

Ругань по поводу забитого мусоропровода просочилась, словно последствия "обонятельной катастрофы", и в утро этого дня. Анины упрёки атаковали мысли о незаконченной на работе нудной мелочёвке, взрывали их и самоуничтожались. Максим не мог сосредоточиться: заварил кофе, забыл чашку у компьютера, заварил чай, полчаса держал оборону в ванной, после, одеваясь, обещал позвонить, ускорить копошение вокруг подъезда "с забитой кишкой", уверял, что не забудет, как вчера и позавчера, и, в конце концов, вышел из дома почти на час позже.

Дюзов скрипнул зубами и посмотрел в сторону. Справа, закрывая Ромашково, торчал двухметровый забор. Зимой Максим катался в Ромашково на лыжах. --">