Алексей Шумилов - Последний солдат СССР

Алекс Шу Последний солдат С.С.С.Р. Книга 1. Начало пути

Моим покойным родителям Александру Николаевичу и Асе Дмитриевне, Леониду Романовичу – ветерану ВОВ, бывшему офицеру СМЕРШ и просто очень хорошему человеку, а также всем советским людям, погибшим в результате октябрьских событий 1993-его года в Москве, и не пережившим лихие 90-ые посвящается…

ПРОЛОГ

27 декабря, 1991-ого года. Приволжско-Уральский военный округ. Штаб полка.

– Ну и куда ты собрался? – полковник, насупившись, сверлил меня тяжелым взглядом, – Ты думаешь, я тебя отпущу? Ошибаешься. Шаркунов паркетных у меня хватает, а вот каждый боевой офицер на вес золота. Ты нужен армии и стране. Понимаешь?

– Так точно, – сухо отвечаю начальству. Мое лицо полностью невозмутимо.

– Да расслабься ты, вольно, – досадливо машет рукой начальник, – вот скажи мне Шелестов, что за дурь тебе в башку стукнула? Ты же из военной династии, у тебя и дед и отец служили всю жизнь, а ты вот уходить из армии собрался.

– Вам честно ответить? – уточняю я. Мои кулаки непроизвольно сжимаются, лицо каменеет.

– Говори, как есть, – устало бросает полковник, – мог бы и не спрашивать, сколько лет друг друга знаем…

– И отец, и дед служили Союзу. Они защищали эту страну и присягали ей. Я тоже клялся «защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни».

Это обещание я не сдержал. Неважно, по каким причинам. СССР больше нет. Мне нечего защищать. СНГ, – выплёвываю это слово, – я присяги не давал. Считаю, что после этого я не имею права носить погоны. Офицер дает присягу один раз и если она нарушена, никакого морального права продолжать службу не имеет.

– Ты на что это намекаешь? Может мне тоже из армии уйти? Что-то ты много себе позволяешь капитан, – лицо полковника наливается кровью.

– Я Вам высказал свои мысли. Честно, как договорились. Не считаю возможным дальше продолжать службу, – отвечаю бесстрастно. Стиснутые кулаки нехотя разжимаются.

– Ладно, – полковник обессилено откидывается на спинку кресла, – подавай рапорт, я подпишу.

4 октября 1993-его года. Белый Дом. Москва.

Удушливый черный дым разъедает легкие и режет глаза. Под ногами хрустят осколки стекол, обломки мебели и кусочки кирпичей. Горят обстрелянные танками этажи Верховного Совета. Я стою, прижавшись к стене, и держа в согнутой руке «стечкин».

– Алексей, сейчас сюда зайдет «Альфа», положат всех. Нужно сдаваться, мы проиграли, сопротивляться дальше бессмысленно, нужно сохранить людей живыми, – дергает меня за плечо Рудаков. Лицо бывшего майора черно от дыма и лоснится потом.

– Сдавайся, – равнодушно пожимаю плечами, – я останусь здесь.

– Это никому не нужный героизм, – продолжает настаивать активист «Союза Советских офицеров» – пока мы живы, есть надежда.

Раздается грохот взрыва этажом выше. Здание содрогается. На наши головы сыпется штукатурка. Мы непроизвольно пригибаемся. Стряхнув с лица белую пыль, поворачиваюсь к Рудакову.

– Не обманывай себя, – пристально смотрю в глаза товарищу – у нас был шанс. Мы его упустили. Мы просрали страну. Сидеть в тюрьме я не буду. Пошли они все…

– Ладно, – тяжелая рука майора вкладывает мне ладонь второй «стечкин», – возьми, он тебе понадобится. Прощай брат.

Рудаков на мгновение притискивает меня к себе и, смутившись, резко отталкивает. Он дает знак двоим оставшимся в живых бойцам, находившимся сзади и вся тройка, перебегая от стены к стене, двигается к выходу.

Я переставляю переводчики-предохранители пистолетов на автоматический огонь, медленно иду по коридору, вытянув руки. Прохожу мимо одной из комнат и останавливаюсь. В помещении, раскинув руки, лежит молодая девушка. На фоне искореженного осколками тела её бледное лицо осталось нетронутым.

Русые волосы покраснели и слиплись от расплывшейся под ней лужи крови. Мертвые глаза на восковом лице уставились в потолок. Только рука еще сжимает разорванное в нескольких местах красное знамя.

Пару минут назад на моих глазах, этажом выше пуля снайпера убила старика. Он пришел «защищать» Белый дом на костылях. На потертом сером пиджаке, вместе с рядом наград блестели медаль «За Отвагу» и орден «Красного Знамени». Уходить старик отказался. Сказал, его место здесь, в здании Верховного Совета. Деда положили, когда он подошел к окну, где толпились --">