Павел Николаевич Корнев - Ревенант

немного успокоился и спросил:

— А убийство маркиза? Думаешь, герхардианцы не отступятся?

Я похлопал маэстро по плечу и улыбнулся с уверенностью, которой на самом деле не ощущал.

— Поверь, все будет хорошо.

— Вспомни об этом разговоре, когда потащат на эшафот! — зло бросил Микаэль, поднимаясь из-за стола.

— Мне это не грозит, — лишь усмехнулся я в ответ.

И вот тут, надо сказать, душой нисколько не покривил. Прошлый разговор с де ла Вегой оставил после себя ясное осознание, что меня прикончат при первой же возможности. Да и мои спутники — слишком неудобные свидетели, чтобы затевать судебный процесс. Мало ли кто прислушается к нашим словам? Отнюдь не все довольны усилением позиций ордена Герхарда-чудотворца в Сваами…

Маэстро Салазар лишь махнул рукой и отправился на поиски выпивки, а я крутанул четки, поцеловал святой символ и все же попросил небеса об удаче.

До столицы Грахцена оставался день пути.

2

Ленинцген, как именовалась столица королевства, был выстроен в долине меж отрогов Тарских гор, на берегу продуваемого всеми ветрами озера. Крайнюю оконечность далеко вдававшегося в холодные воды мыса отрезали от большой земли каналом, именно на этом рукотворном острове располагались королевский дворец, родовые гнезда знатнейших аристократических родов, монетный двор и резиденция архиепископа. Большая часть городских строений рассыпалась по берегу и окрестным холмам, сплошной стеной они обнесены не были, лишь на возвышенностях вблизи дорог высилось несколько крепостей.

Сам Ленинцген показался мрачным и холодным под стать озеру. Строгие башни замков и колоколен были сложены из темного камня — то ли такового изначально, то ли обретшего подобную окраску из-за копоти. Шпили кафедрального собора от них ничуть не отличались. Нигде в лучах весеннего солнца не сверкала позолота; купола церквей выделялись зеленью патины, и даже черепица отличалась не обычными рыжевато-оранжевыми тонами, а была преимущественно темно-коричневой. Немудрено, что алые полотнища королевских флагов смотрелись брызгами крови — особенно когда ветер стихал и становились не видны белые семиконечные звезды.

Я придержал лошадь на вершине холма, откуда открывался прекрасный вид на город и раскинувшееся за ним озеро, и невольно поежился. Да еще Микаэль подъехал и негромко, специально для меня, произнес:

Город как город, но уверен вполне:

В нем нам с тобой болтаться в петле!

В ответ я лишь фыркнул и легонько сдавил коленями бока лошади, заставляя ту тронуться с места и потрусить по дороге. Маэстро Салазар криво ухмыльнулся, сплюнул в грязь и последовал за мной. А там потянулись и остальные.

Встретили нас на таможенном посту, в который уперлась зажатая фасадами домов улочка. Какие-то из груженных товарами телег местные служащие пропускали беспрепятственно, с кого-то взимали плату, а иным и вовсе приходилось загонять повозки во двор пропускного пункта, где поклажа подвергалась самому тщательному досмотру.

Капрал горных стражников отправился доложить о нашем прибытии и вскоре вернулся в сопровождении таможенного смотрителя в форменном мундире зеленого сукна с алыми, под цвет королевскому флагу, вставками.

— Магистр вон Черен? — уточнил он на неплохом североимперском и предупредил: — Придется немного подождать.

Я выбрался из седла и прошелся по двору, разминая ноги. Потом резко обернулся и выстрелил в таможенника вопросом:

— Чего?

Смотритель непонимающе захлопал глазами.

— Чего нам ждать, любезный? — уточнил я свой вопрос.

Чиновник неопределенно покрутил в воздухе рукой и коротко ответил:

— Сопровождающих.

Стоило бы спросить, куда именно нас намереваются препроводить, но вместо этого я взглянул в начавшее темнеть небо и поинтересовался:

— И долго придется ждать?

Таможенный смотритель лишь пожал плечами, а маэстро Салазар с хрустом потянулся и проворчал:

— Сразу в колодки не заковали, и то хлеб…

Уве от возмущения аж закашлялся.

— За что в колодки-то?! — набычился он, сплюнув в грязь алую мокроту. — На нас напали! Мы защищались!

— Вот! — воздел я к небу указательный палец. — Устами младенца глаголет истина!

— Магистр! — обиженно протянул школяр. — Скажете тоже — младенец!

Марта осуждающе посмотрела на меня и заступилась за Уве:

— Не обижай --">