Владислав Добрый - Катарина в Москве

третьего. Тот шел позади, словно ведомый. И Катарина не видела его лица, которое скрывал тяжелый, изукрашенный сложными узорами из бриллиантов, капюшон. Но зато она хорошо знала митрополитов. Старики, так давно играющие в свои игры, что потеряли связь с реальностью. Так легко поверить сладкой лести слуг и придворных, которую повторяют тебе годами. И возомнить себя проницательным гением интриг.

— Покайся грешница! — заорал Свято-Пастырь задолго до того, как троица добралась до «Львиного Зева» — Кайся! Плачь! Моли о прощении Господа нашего!

Катарина глубоко вздохнула, и полуприкрыла глаза. Перевела на себя управление спаренной автопушкой, выступающей над прозрачной бронеплитой, и только потом раскрыла створки киберброни. Вылезать она не планировала, но слегка поерзала, устраиваясь поудобней. Стволы автопушки задвигались, вторя движениям её головы. Свято-Пастырь заткнулся, и замедлил шаг. Как, впрочем и Вэстэпека. В общем, к Зёву тот, кого митрополиты назначили вести переговоры, подошел один. Катарина задумалась, что же они пообещали ему за это. И ему ли одному. Он на долгую минуту застыл, по прежнему скрывая лицо. Ветер красиво шевелил его мантию, расшитую жемчугом и покрытую золотом. А потом переговорщик Священного Синода, медленно и величественно поднял руки, и потянул с головы капюшон.

— Здравствуй, дядя — испортила представление Катарина. Дива Юльевна была бы недовольна. Её второй дядя, Аслан Сибур, видимо пытался придать лицу скорбность как на изображениях святых. Получилось, как всегда, злобность.

— О, моя дорогая — начал он проникновенно — то что произошло сейчас это ужасная трагедия, но поверь, семья не отвернулась от тебя! Я пришел сказать что твои ошибки простительны! Ты просто так молода, так испугана, и просто слишком… — дядя Аслан повертел пальцем в воздухе. Была у него дурацкая привычка перекладывать свое косноязычие на окружающих.

— Беременна? — ляпнула Катарина. Стимуляторы, которые она себе позволила, переставали действовать. Её начинало мутить, и она слишком устала за этот день, чтобы вести хитрую словесную игру. — Вы конечно правы, дорогой дядя. Но я тут лишь по велению моего мужа, который будучи Викарием Патриарха велел мне оставаться тут, в этом здании, и удерживать его. Я не могу не покориться слову его, хоть будут даже дела мои не благочестивы. Но я лишь глупая женщина, и потому удел мой повиноваться. И мне пора. — Катарина захлопнула бронекокон киберброни, и встала. Немного подумав, добавила — И еще одно. Не приходите снова. Вы так изменились, что в следующий раз боюсь вас не узнать.

Катарина развернулась, и оставив за спиной растерянно хлопающего губами Аслана, зашагала по коридору, уходящему от «Львиного Зева» внутрь крепости. Гофмейстер через громкоговорители уже просил её гостей уйти. Катарина некоторое время думала о том, что мог попросил Аслан за то, что уговорит вздорную племянницу уйти из крепости. Потом поняла, что ей это неинтересно. Она устала.

Катарина заперлась в личных покоях коменданта крепости, и только после этого вылезла из киберброни. Успев, впрочем знатно разгромить кибером обстановку из почти бесценного фарфора и дорогого пластика. Ей было плевать, она уснула на чужой кровати кровати даже не снимая костюм пилота, не обращая внимания на неудобно впившийся в огромный живот пистолет в нагрудной кобуре. Проспать ей удалось всего четыре часа. К счастью, она поставила громкую связь в кибере, и её смогли разбудить, когда Синод снова попросил переговоров. И только тут выяснилось, что она совсем забыла слуг. Надо было взять хотя бы четыре штуки. Конечно, она сделала что могла с прической и макияжем, но это было ужасно. Но не так ужасно, как еда. СССР был своеобразной тюрьмой, тут была только убогая робокухня, с мясом из принтеров, в рулонах. Как для слуг, отвратительно. Пришлось довольствоваться смесями из кибера. Пока она спала, гофмейстер четыре раза открывал огонь. Прожарил автоматическими огнеметами один из подземных ходов, в котором была замечена подозрительная активность. Потом сбил дрона, летавшего слишком близко. Отогнал автопушкой слишком наглого кибера из свиты митрополитов. И прочертил крупнокалиберным пулеметом уродливую черту на белоснежной керамике площади, за которую нельзя заходить.

Потратив на себя всего сорок минут, Катарина снова была готова к переговорам.

В этот раз митрополит был лишь один. И это был Кинтеро. Он --">