Андрей Сергеевич Кармин - Как был создан и разрушен ад

Андрей Кармин Как был создан и разрушен ад

01. Первая встреча

Уже столько времени прошло, а я по сей день вижу события тех лет лучше, чем собственные руки. Знаю, ты не просил меня об этом, но я все же расскажу тебе историю нашего мира. Мне не хочется, чтобы ты видел во всем этом трагедию, это, скорее, опыт, опыт изменения, принятия и понимания. Я предлагаю тебе знания, ведь невозможно быть свободным, зная лишь то, что тебе позволяют знать.

Изначально я был таким же, как и большинство – жестоким, алчным, не видящим дальше своего носа, в общем, тем, о ком не пишут в книгах. Моя жизнь надломилась четыре раза и все лишь для того, чтобы я мог рассказать тебе это.

Будучи сыном пастуха и охотника, я в раннем возрасте возложил на себя много обязанностей. И в этот раз я пас овец. Пересчитывая стадо перед возвращением, я несколько раз недосчитался одной овцы. Отца нельзя сердить. Во мне эти мысли отзывались страхом. Всю дорогу мне мерещилось, что он вот-вот выйдет из-за какого-нибудь куста, и наказания не избежать. Я быстро согнал стадо в загон и, не показавшись в доме, отправился на поиски овцы.

Чем дальше я отдалялся от дома, тем спокойнее мне становилось, сердце успокаивалось, а мысли приходили в порядок, и я стал размышлять о том, где, скорее всего, может находиться овца. Я быстро нашёл её в холмах пастбища. Солнце близилось к горизонту, мне нужно торопиться, иначе я снова останусь без ужина. Я шёл широким шагом, то и дело пинай овечку. Та пугалась каждый раз сильнее прежнего. Млея и спотыкаясь, она бежала к дому, пока я вновь не догонял её.

Меня окликнул мальчик, которому не было и шести лет в то время, тогда как мне той осенью исполнялось двенадцать. Несмотря на совсем ещё детский голосок, он заговорил уверенно и чётко. Таким голосом ребёнок задаёт вопрос, настолько правильный и глубокий, что даже отец не может дать на него ответ. Отмахивается и отправляет его спросить у мамы. Меня удивила его осмысленность, я отвлёкся от своей злости, а её место заняло любопытство.

– Зачем ты бьёшь овцу?

– Она отбилась от стада, и мне пришлось её долго искать!

– Но почему она отбилась? Разве не за этим должен следить пастух?

Я задумался, а мальчик продолжал.

– Некоторые просто неспособны найти дорогу самостоятельно, им нужно подсказывать. А вот воспользуются… – он остановился на половине, а затем продолжил. – Мне кажется, кто-то слишком долго спал, смотри, сколько сухой травы у тебя в волосах и робе. И, получается, виновен в этом ты сам.

Мальчик был прав, и его правота злила меня: «Он что думает, что самый умный тут? Сейчас я задам ему, будет знать», – сказал в голове голосом отца, но оклик женщины остановил меня. Женщина кричала имя этого смышлёного мальчишки, которое я уже, наверное, никогда не вспомню. Мальчик, услышав голос матери, потерял прежнею внимательность и самообладание, развернулся ко мне загорелой спиной и побежал по-детски вприпрыжку навстречу своей матери. Та взяла его за руку, и они не спеша выдвинулись, медленно скрываясь за холмами.

И долго стоял бы в желании понять, что именно он хотел мне сказать, но меня ослепил луч заходящего солнца. Отвернувшись и найдя глазами овцу, я погнал её домой, похлопывая в ладоши, чтобы ускорить её. Жмурясь, я прогнал солнечного зайчика. Забавный этот мальчишка. Я думаю, деду Маару он бы понравился. Дома я не получил наказания, за исключением отсутствия моего ужина. Семья была большая, и братья ничего мне не оставили. И сегодня, как и всегда, когда матушка спросила, поел ли я, ответом было короткое «да».

Знание того, что все в этой семье ненавидели меня, не давало мне покоя. Я сбегу отсюда, обязательно сбегу. Я родился слабым, и мать настояла на том, чтобы меня отвезли к лекарю, которого все считали колдуном (дед Маару). Отец не смог совладать с её нравом, хотя это угрожало его высокому положению. Мы переехали на полгода в хижину рядом с лекарем, и он выходил обучать меня наукам, но вскоре умер. И все уже хотели возвращаться в большой дом, где царило благополучие, но нам не позволили. Стража не пустила нас даже в город. Отца отстранили от управления городом, назвав нас проклятой семьёй.

И хотя сейчас, спустя двенадцать лет, мы живём не так уж и плохо, они ненавидят меня каждый день. Ведь теперь им приходиться работать. Румяные лица стали серыми, руки покрылись мозолями, а глаза налились безразличием. И теперь даже мать, которая так боролась за мою жизнь, готова сделать со мной --">