Мидзуна Кувабара - Тебе, моя единственная любовь

Наримасы забрали в морг. Потом, наверное, проведут судебный осмотр… Проблемы могут возникнуть после установления личности, но, полагаю, можно спокойно оставить дело в руках полиции.

Такая молчал. Для Наоэ это молчание было как нож в сердце, но он, призвав на помощь всю свою рассудительность, бесстрастно продолжил:

— Я собирался рассчитаться, а потом отправиться на разведку в Ното… Каковы ваши планы?..

Но и на прямой вопрос Такая не ответил. Стоически выдержав это молчание, Наоэ сказал:

— Деньги на обратную дорогу я оставлю у портье. Извините, что заставил вас приехать.

Он уже собрался повернуться и уйти, когда раздался звук поворачиваемого в замке ключа, и дверь открылась. Наоэ напрягся. Такая стоял на пороге и смотрел на него снизу вверх.

— Убегаешь?

Наоэ вздрогнул — Такая словно прочел его мысли — но не смутился. Хватит…

— А вы-то сами… — холодно ответил он, — не боитесь держать рядом с собой такого человека?

Прищурившись, Такая внимательно наблюдал за его лицом, но Наоэ оставался невозмутимым. Такая словно хотел заглянуть ему в душу, изо всех сил пытаясь прочесть во взгляде то, о чём молчали слова, но Наоэ не собирался ему этого позволить. Он быстро отвел глаза и усмехнулся:

— Бесполезно. Вы не найдете там ответа, который был бы для вас удобен… — Наоэ помолчал. — Вы, кажется, что-то не правильно понимаете.

— Что?

— Вы пытаетесь объяснить себе мое поведение так, чтобы не спровоцировать конфликт. Вам кажется, что таким образом вы проявляете ко мне сочувствие, но вы заблуждаетесь.

Такая замер. Наоэ холодно улыбнулся.

— Вы хоть можете себе представить, чего я желаю? Сейчас, сию минуту? — в словах прозвучал вызов. Такая начинал злиться, в его глазах затеплился гнев. Наоэ захотелось увидеть, как эти искры гнева разрастутся в пламя ненависти.

— Да кто же ты такой, чёрт тебя возьми? — Такая требовал ответа, и голос его был полон враждебности. Наоэ даже почувствовал удовольствие от того, что может вот так скрещивать с ним взгляды. «Это битва гораздо более жестокая, нежели поединок тел», — подумалось ему. Наоэ ответил с усмешкой мазохиста:

— Ваш пёс. Бешеный пёс.

Под его пронзительным взглядом Такая содрогнулся. Вот она, та самая холодность, на которую был способен только он. Жестокость, полная ненависти к себе и желания причинить себе боль — Такая сейчас отчетливо это чувствовал. Он сжал кулаки, но руки всё равно дрожали. Такая не мог понять, почему. И чувствам, которые теснились в груди, он не мог подобрать названия. Что он должен понять? Как ему это понимать? В голове было пусто. Любовь пополам с ненавистью… Для него это было непостижимо.

Наоэ, похоже, и не думал уходить. Не находя слов, Такая просто стоял и сверлил его гневным взглядом — ничего другого ему не оставалось.

«Нет, так легко ты не отделаешься».

Наоэ посмотрел на Такаю с жалостью; отпускать его он больше не собирался.

Будущее не несло с собой ничего, кроме катастрофы. Раз за разом они повторяли одни и те же ошибки, и конец всегда был один: полный крах.

«Я буду снова предавать тебя своей любовью. А если убью эту любовь, то сам погибну. Уж лучше бы ты полностью поработил меня, обездвижил, чтобы я пал ниц и распростёрся пред тобой, признавая свое поражение, и тогда, с гордой улыбкой победителя, может быть, ты подарил бы мне смерть… Чтобы я мог отбросить остатки доброты, явив на свет свою истинную жестокую сущность, и унижение превратил бы в удовольствие. Тогда бы ты стал моим и только моим тираном…»

…Я должен положить этому конец.

Закрыв глаза, словно в молитве, Наоэ изо всех сил цеплялся за ускользающий рассудок.

«Я должен всё уничтожить. Сам. Сейчас, пока безумие ещё можно сдержать, иначе станет слишком поздно. Если я не хочу, чтобы это повторилось снова… Я должен всё разрушить, здесь и сейчас».

И тут случилось нечто, чего Наоэ никак не ожидал. Снова повернувшись к Такае, он увидел, как из глаз у того вдруг полились слезы. Такая смотрел на него в упор, и крупные слезы катились у него по щекам. Наоэ судорожно вздохнул.

— Кагэтора-сама…

Такая даже не пытался скрыть, что плачет. Закусив губу и сжав кулаки, он неотрывно смотрел на Наоэ, словно хотел что-то сказать ему одним этим отчаянным взглядом. Тогда всё, что оставалось в Наоэ доброго и человечного, начало рушиться. С небывалым, демоническим грохотом.

«Люблю тебя, до смерти. Так сильно, что трудно дышать. --">