Борис Владимирович Сапожников - Затмевая могущественных

Владимир Ралдугин Викториум 2 Затмевая могущественных

Пролог

Здание Третьего отделения выглядело еще мрачнее прежнего. Возможно, тому способствовала ненастная погода, вот уже который день издевавшаяся над Петербургом. А может, все дело было в том, что мне туда не надо было идти на службу. И я мог взглянуть на него другими глазами. Или глаза мои слишком привыкли к яркости Леванта, чтобы как раньше легко воспринимать родную северную серость.

Мы с моим нынешним начальником Сергеем Иволгиным шагали по набережной Фонтанки. Как раз мимо Третьего отделения. Но в этот раз никто не косился ни на меня, ни на него. Потому что мундиры мы сменили на гражданское платье и ничем не отличались от рядовых питерских обывателей. Даже оружия никто из нас с собой не взял. Зачем бы нам посреди родной столицы носить его? Хотя привычка была. Просыпаясь сегодня утром, я поймал себя на том, что машинально сунул маузер с магазином на десять патронов в кобуру. Проверил, не сильно ли тот выпирает из-под полы пиджака. Однако быстро спохватился — и оставил оружие на квартире.

Когда же я поделился этим курьезом с Иволгиным, тот вполне серьезно кивнул и сказал:

— Это хорошая привычка для людей вроде нас с вами, Никита. Лучше лишний раз взять с собой оружие, чем один раз его позабыть. Я и сам частенько выкладываю свой револьвер. Сегодня вот, кажется, он у меня так и остался лежать в саквояже.

Иволгин проверил свой неизменный саквояж. И действительно, мощный револьвер лежал поверх папок с бумагами, матово поблескивая в рассеянном свете питерского солнца.

— А вы знаете, Никита, — обратился ко мне Иволгин, пока мы шагали мимо здания Третьего отделения. — Я тут подумал, наша служба, наверное, самая маленькая во всей империи. Штат всего два человека. Вы да я. Должен был еще князь Амилахвари быть, царствие ему небесное.

При упоминании имени князя я почти рефлекторно остановился. Сняв шляпу, быстро перекрестился, помянув Аркадия Гивича добрым словом.

— И это при условии, что нас официально вообще не существует, — продолжал Иволгин, казалось, не обративший на мои действия никакого внимания. — Вы числитесь надзирателем за исправившимися каторжанами где-то в Усть-Куте, кажется. — Я кивнул. — А я так и вовсе в легендарной Кандалакше.

В то мрачное утром мой начальник был отчего-то весел. Я пока не понимал причину его веселости. Но спрашивать не стал. За эти несколько дней я успел кое-что понять о Сергее Иволгине. Он всегда и все объясняет сам. Иногда даже раньше, чем его о чем бы то ни было спрашивают. А потому мне надо было только набраться терпения и ждать.

Мы остановились у какого-то небольшого ресторанчика. Конечно же, расположенного достаточно далеко от здания Третьего отделения. У многих, наверное, напрочь пропадал аппетит, стоило только увидеть его хотя бы краем глаза.

— Мой номер, — походя бросил метрдотелю Иволгин.

— Свободен-с, — заверил тот. — Как всегда-с.

Иволгин кинул метрдотелю мелкую купюру — на чай. И мы вместе с ним прошли в полумрак общей залы ресторана. Нас встретил расторопный официант. Как и положено: в жилетке, при бабочке. С подносом в одной руке и перекинутым через другую руку белоснежным полотенцем.

— Как обычно, — тон Иволгина с каждым произнесенным словом становился все более меланхоличным. Этакий скучающий чин — при деньгах и барским гонором. Таких, как правило, терпеть не могут разного рода метрдотели и официанты с половыми^[1], но чаевые у них берут охотно. — На две персоны.

Официант тут же умчался выполнять заказ. Мы же прошли через залу к дверям отдельных кабинетов.

— Устроить что ли скандал, — задумчиво, даже без вопросительной интонации, произнес Иволгин. — Сделать вид, что перепутал свой номер с чьим-то занятым… Да нет. Пускай живут себе сегодня спокойно.

Он открыл кабинет, первым вошел внутрь. Жестом пригласил меня располагаться.

Кабинет был самый обыкновенный. Стол. Четыре стула. Репродукция чего-то модного на стене. Плотно зашторенное окошко.

Мы уселись друг напротив друга. Начинать какие-то дела до того, как принесут заказ, Иволгин решил излишним. Прерываться он не любил. Но и молчать долго — тоже.

— Я тут создал себе репутацию скандалиста. Но весьма денежного скандалиста. Вот они и бегают, как тараканы, стоит мне только появиться у них на пороге. К тому же подозревают, что я имею какое-то отношение к --">