Евгений Сергеевич Старухин - Рудники

День первый.

   Вот и закончился суд надо мной. Не было каких-то громких заседаний, долгих расследований, разоблачительных речей прокурора и адвоката. Все прошло как-то буднично и быстро. На все-про-все ушло три дня. С момента моего задержания. Нынче система правосудия не утомляет себя долгими процессами. Это не выгодно государству. Оно же делает деньги на заключенных. Как выяснилось, тяжкие телесные повреждения я нанес той самой кодле, что на меня напала. В том переулке оказалась камера. И на ней почему-то оказались только кадры, где я бью "бедных детдомовцев". Как и ожидалось, прокурор просил максимум, адвокат, предоставленный мне государством, флегматично попросил о снисхождении ввиду моего несовершеннолетия, и в результате я получил три года вместо шести, которые просил прокурор. К счастью о десяти годах речи даже не было, но три года тоже не сахар, тем более что отбывать их придется на шахтах в Альтмире.

   Мда, перспективы все равно не радужные. С сегодняшнего дня приговор вступал в силу. Эти три дня моего заключения тоже шли в зачет срока, но как-то несильно его уменьшали. Все эти три дня я думал, что привело меня на скамью подсудимых? И пришел к выводу, что чрезвычайная наивность и доверчивость, а также моя глупость и непослушание. Нельзя было верить Димычу, нельзя было верить Насте, и уж тем более нельзя было верить в честность полиции. Ведь дед меня неоднократно предупреждал после просмотров каких-то фильмов про милиционеров, что нынче полиция не такая. Смотрели ли мы "Место встречи изменить нельзя" или "Анискина", но дед после этого все равно говорил, что веры полиции нынче нет. А я пропускал эти слова мимо ушей видимо. Фильмы оставили больше впечатления, нежели слова деда, а зря. Будь я внимательней или хотя бы вспоминая слова деда почаще, не чувствовал бы себя сейчас таким круглым идиотом. А может быть, дело было в наивной вере в силу и справедливость Большого брата-Государства? Уж очень сильно хотелось верить в эту фразу: "Вор должен сидеть в тюрьме!" Но эти наивность и доверчивость стоили мне свободы, а значит они явно лишние. Надо избавляться от них самым жестоким образом, пока еще не поздно. Хотя куда уж позднее? И так уже срок получил, и срок не маленький.

   Судья напоследок стукнул своим молотком и меня вывели из зала. Кстати, никто из тех, кому я отсылал письма, даже не появился. Хотя, о чем это я? У них наверняка на почте тысячи писем. А мой суд состоялся всего на третий день. За эти три дня "Дедушка - знаешь ли" вынес мне все мозги, стращая самыми страшными карами за преступления. Как я его не убил, сам не понимаю! Он затыкался максимум минут на десять. И ведь, что самое интересное, ни разу не повторился. Да, говорил, в основном, одно и то же, но всегда разными словами. И только когда он храпел, я мог спокойно поразмышлять о своей судьбе. Но теперь и этот этап моей жизни подходил к концу.

   Охранники в коридоре завели мне руки за спину и нацепили наручники. После чего вывели из здания. Усадили в невзрачный микроавтобус и куда-то повезли. Через полтора часа автобус остановился. Меня схватили за руки и вытащили из машины. Меня поджидало здание с высоким забором по периметру. На заборе даже была колючая проволока. По углам квадратного периметра стояли вышки для караульных. Самих караульных там, правда, не наблюдалось. На воротах, которые в данный момент отъезжали в сторону, красовалась большая надпись: "ЗАО СИТК". Интересно, что она означает?

   Рядом с нами нарисовались два солдата с автоматами наперевес. Серьезно тут у них. Меня затащили в какую-то комнату, отделанную плиткой, содрали одежду, сняв хотя бы наручники (и на том спасибо!), и окатили водой из брандспойта. Ощущения были далеки от приятных. Обсыпали чем-то на выходе из этой комнаты и, схватив меня за руки выше локтей, потащили куда-то по коридору. Приятным это путешествие я назвать никак не могу. Голым, да еще куда-то по еле освещенному коридору - б-р-р-р.

   Наконец-то меня притащили в зал капсул. Залом был собой здоровенный ангар, в котором стояли стеллажи с капсулами. Капсулы стояли в четыре яруса, вплоть до самого потолка. Сколько здесь рядов, я посчитать не успел, понял только, что очень много. В ряду же стеллажей было что-то около сотни, а может и больше.

   В середине среднего ряда за столом обедал мужчина лет сорока, в очках, всем своим видом показывающий, как же ему все надоело. Под карманом на его белом халате на --">