Инна Мар - Демоны брельского двора

звания лошади существо, поскольку означенная кляча готовилась отбросить копыта. Уже сгущались сумерки, а он сегодня в первый и последний раз ел около пяти утра, когда выезжал из Ажена. Тем не менее, он решил не тратить драгоценное время на обед, и поужинать уже в Тирене, где он собирался остановиться на ночлег. До Дуата, где маялся в изгнании Арно, оставалось еще добрых два дня пути.

На хибаре красовалась покосившаяся вывеска, с гордостью сообщавшая путникам, что они имели счастье посетить таверну «Щит и Меч». Вероятно, это воинственное название было призвано оправдать некоторые разрушения в интерьере, и целом таверна выглядела так, словно в недавнем прошлом ей пришлось отразить натиск лигорийцев, и не единожды, хотя с окончания Второй Базасской войны минуло уже семь лет. Хмурый, пахнущий луком и чесноком трактирщик сунул ему большую кружку с горячим вином и специями.

Ги Лацетти с наслаждением потягивал вино, окидывая взглядом зал. Кроме него в таверне было лишь еще два молодца с висельными физиономиями, которые поглядывали на него с интересом, и молодой человек небрежно выложил на стол кинжал и арбалет. Висельники сразу поскучнели и сосредоточились на игре в кости.

Он вытащил из внутреннего кармана записку, обнаруженную на теле Давора Полукса. В ней было всего лишь одно слово, «возмездие», написанное на старо-брельском. Дело было вот в чем: пару недель назад Давор Полукс решил прокатиться верхом. Выехав за ворота крепости, он пустил коня в галоп, и тут у коня лопнула подпруга; всадник упал и сломал себе шею. Его слуга, который раньше служил в доме отца Ги, приехал к нему в Ажен с этой запиской. Еще несколькими неделями ранее Моран Монте погиб в результате несчастливой случайности на охоте: в него попала стрела, предназначавшаяся оленю. Ни о какой пророческой записке никто не упоминал, но Ги подозревал, что она была. Его подозрения переросли в уверенность, когда накануне вечером он обнаружил на своем собственном столе, возле кувшина с вином, непонятно откуда взявшийся клочок бумаги, на котором каллиграфически ровными буквами, черным по белому, было выведено «Возмедияше».

Их было четверо: Давор Полукс, Моран Монте, Ги Лацетти и Арно Альменар. Его королевское высочество принц Арно Альменар, альв² Леридский, сын короля Эрнотона I и наследник престола Брелы, если быть точнее. Позднее к их компании присоединился Кловис Дамиани, хотя большая часть этой самой компании – то есть Давор, Моран и Ги – его не слишком жаловала. Однако Арно для чего-то считал нужным таскать его везде за собой, а все всегда в этой жизни случалось так, как хотел Арно. И за это ему никогда ничего не было. И дело было вовсе не в том, что он родился принцем королевских кровей: нет, Ги был убежден, что эти способности – получать, что хочется без особых усилий и выходить сухим из воды – были дарованы ему свыше и остались бы при нем, родись Арно хоть сыном зеленщика. С Арно было весело. С ним было весело всегда, даже если они ничего не делали. Однако такое случалось редко. Как правило, они всегда были вовлечены в какую-нибудь кипучую деятельность, в основном, волочились в частичном, а иногда и полном составе дружной компании за женщинами и девицами всех возрастов и сословий, изображая яростное соперничество – что делало процесс увлекательнее, а победу – более труднодостижимой и ценной. Правда, Арно утверждал, что тщеславие, наоборот, расшатывает устои добродетели быстрее, чем любовь. И действительно, распаленная столпотворением поклонников жертва уверялась в могуществе своих чар и стремительно утрачивала здравомыслие и стыдливость. Все заканчивалось тем, что бедняжка, возомнившая себя разбивательницей сердец, не в силах перенести собственного жестокосердия, снисходила к одному из несчастных и одаряла его своими ласками. Несчастным этим чаще всего оказывался сам Арно, но бывало, что везло и им – во всяком случае, во вторую очередь. Покинутая вероломным возлюбленным вчерашняя роковая красавица замышляла страшную месть и осуществляла ее с лучшим другом обманщика, отвергнутым воздыхателем. Или отвергнутый воздыхатель, а ныне добрый друг приходил утешать ее. В общем, жертва закидывала чепчик за мельницу, как говорили в Бреле, то бишь пускалась во все тяжкие, и все оставались довольны. Кроме мужей, отцов и братьев, которые полагали себя обесчещенными – в том случае, конечно, правда выплывала наружу, ну и самих дурочек – если они --">