Петр Ингвин - Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

Собранные дельтапланы установили на тележки, но нас к ним не подпустили. Сначала, следуя некой традиции, мы с пилотами двинулись к ухоженной глыбе на краю оврага. Шурик нес цветы, большой и грозный Малик следил за нами, чтобы не отставали и не чудили. Визуальный ровесник одессита, он втрое превосходил того в плечах и во столько же проигрывал в талии. Смотрел Малик сурово, как орел на цыплят, но столь же отечески-оберегающе. Я сразу полюбил его за немногословность. Все познается в сравнении.

Малик первым остановился у камня, пропустил вперед Шурика и придержал нас.

Возложили.

Помолчали.

— У него здесь отец разбился, — вполголоса пояснил Малик, когда шагали обратно. — Года не прошло. Аппарат — вдребезги. И кусочков не собрали похоронить. А под склоном еще самолеты времен войны, гражданский лайнер — много лет назад, несколько вертолетов… Много чего. Братская могила. Здесь воздушный поток особенный. Если не знать, лучше не соваться.

«Ободренных» таким образом, нас провели к опускавшимся под дельтапланы треугольникам, вопреки здравому смыслу именуемыми здесь трапециями. И началось. Сначала Тома, в подвеске за Шуриком, за ними — мы.

— Абдулла, поджигай! — весело кричал Шурик соратнику, готовившемуся со мной к старту во втором аппарате.

Малик выдал нехотя, всем видом демонстрируя, как надоел заезженный диалог:

— Я мзды не беру. Мне за державу обидно. Я мзды даю.

Ухх! — натянулась ткань, в лицо ударил воздух, и через какой-то миг далеко внизу глаза разглядели малюсенькие машины. И совсем микроскопических людей.

И — тишина…

Глава 2

Управлять с помощью задницы — не про дурную голову. Про дельтаплан. Нет, про аппарат — так надо говорить. Местная специфика. Как моряку сказать, что корабль плавает или обозвать какой-нибудь эсминец судном.

Свист ветра в тросах не мешал разговаривать, но мой пилот давал насладиться безмолвием и иллюзией самостоятельности. И полным единением с небом.

Тишину нарушил я.

— Смотри!

Малик резко повел вбок, настигая Шурика с Томой, но их аппарат упорно несся к обнаруженной мной посреди неба мерцающей воздушной воронке.

Мы не успели ничего понять. Ниоткуда возникший вихрь обжег лютым холодом, вскружил, перевернул, тут же окатил жаром, словно в костер уронил… и выплюнул. Исчез. Как в видео, когда вдруг кончаются деньги на безлимитке.

А в ушах:

— Мамочкааа-а-а! — тоненький угасаюший визг-вопль Томы, переходящий в инфразвук…

— Ай, шайтан тебя дери! — гортанно-каркающе, совсем рядом…

— Ой вэй… — снова издалека и снизу, с прибавлением многих непонятных слов и кое-чего понятного, но непечатного.

Я решил не выпендриваться. Просто орал. Кстати, ура, орем — значит, живы.

Время полета по вертикали осталось неизвестным. Секунда? Две? Как бы не так. Жизнь! Все мои небывало насыщенные, как оказалось, годы.

— А дельтаплан?!.. — вырвалось у меня.

Пошло прахом, что называть нужно по-другому. Какая разница, как называть, если он исчез! И… одежда. Все исчезло. Как только что родившиеся, мы с пилотом сверзились в копну колючего сена, ушибив все, что возможно, и немножко друг друга.

Из шевелящегося вороха высунулась наголо бритая голова. Моя рука непроизвольно взлетела, ощупывая родные вихры до плеч. От сердца отлегло. До сих пор Малик всегда был в шлеме, потому и всякие мысли.

— Живой?

— Даже немного здоровый, — просипел я, затем прокашлялся и добавил нормально: — Где Тома?

— Должна быть с Шуриком. Не бойся. Если что, он поможет.

Как раз этого я боялся.

Обходиться без одежды проблемы не составляло: погода благоприятствовала. Тепло и штиль. Полный. Откуда только взялся тот смерч?

Запах сена бил по мозгам. Копна оказалась невероятной горой, как в высоту, так и вширь. Пришедший на помощь кран «Рука Малика» играючи вызволил меня из осыпавшегося барханчика и водрузил на вершину.

Пилот-инструктор произнес только одно слово:

— Интересно.

Все вокруг было золотым или зеленым за исключением нас: розовых, сидевших в желто-сером, местами до лежалого гнилостно-черного. Но мы смотрели не на себя. Заваливший долину сеномассив с трех сторон был окружен лесом, деревья начинались сразу за полосой кустарника, тоже окаймлявшего нас подковой. На грани видимости торчала труба или водонапорная башня. Но это мелочи, что едва достойны упоминания, поскольку с четвертой --">