Дмитрий Старк - Люблю грозу в начале мая

Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний первый гром,

Как бы резвяся и играя,

Грохочет в небе голубом.

Федор Иванович Тютчев.

Тютчев в грязном засаленном пиджаке с дырами на локтях сидел у окна за столом и отчаянно крутил перо в своей руке с обкусанными ногтями. На лице гения поэзии плясала мука во всем ее великолепии. Он скрежетал зубами и изредка бил себя по лбу. Наконец напряжение перешло в такой уровень, когда требовался собеседник, чтобы все это обсудить. Но за неимением собеседника в комнате начался настоящий монолог:

– За квартиру полмесяца уже не плочено,– поэт ерзанул на стуле и скривился от раздавшегося скрипа. – Вот сейчас как выгонят нахрен – и все! Но деньги, вот суть зла – никто не хочет расставаться с ними добровольно. Сиди тут и стишки пописывай. Гребанная поэзия.

Поэт со злостью плюнул в окно и злорадно улыбнулся, представив, что попал кому-то на лысину. Однако улыбка быстро исчезла с его лица.

– Пора за работу. Надо заработать денег.

Тютчев бодро подскочил и зашагал из стороны в сторону.

– Поэма – это просто, - громогласно заявил он сам себе, стоя посреди комнаты. – Я напишу поэму.

– Иди, работай, лодырь, - донеслось с улицы от случайного прохожего, который в этот момент проходил под раскрытым настежь окном.

Поэт, потрясая кулаками, подлетел к окну, высунулся из него, и едва не выпав, проорал:

– Вы ничего не понимаете в высоком искусстве, лапотники!

– Зато сало жрать – это вы мастера.

– Тьфу на вас, деревенщина!

– Долго ты будешь плеваться из окна, холера ты окаянная? - донесся визг хозяйки с первого этажа. – Вот чичас кофию откушаю, и к тебе за оплатой пойду.

– Ы, - только и смог выговорить обескураженный поэт.

Он бросился к столу, смел с него все лишние бумаги, засохшие перья, огрызки яблок и мертвую муху.

– Я – поэт, и я сейчас сражаюсь с вселенной за право существовать, - прошептал Тютчев. – Поэт против суровой действительности. И высокое искусство победит.

– Так что мы имеем? - начал рассуждать поэт вслух. – А имеем мы факт, что через два часа редакция закрывается. А так как сегодня пятница, то если я не напишу чего-нибудь, меня за ногу выкинут из квартиры, благо свободных мест под мостом поди много, а оплачивающих жилье квартирантов поди мало. Да. Но времени еще меньше, так как хозяйка не позднее чем через полчаса заявится сюда. Значит, решено – стих. Я успею написать только стих, и скажу хозяйке, что получу сегодня за него деньги. Вот о чем бы написать?

Поэт хмуро выглянул в окно. За окном поднимался ветер, сгущались тучи. Шла обычная майская гроза, и ему, Тютчеву, похоже, опять придется полночи стоять с тазами и ведрами, собирая воду, которая пройдет сквозь прохудившуюся крышу, ибо, когда он въезжал в комнату, то пообещал хозяйке залатать дыры, но так и не залатал, а деньги на кровельные материалы он благополучно спустил куда-то.

Ветер на секунду стих, и в комнате раздалось скрежетание зубов поэта. Его глаза бегали туда-сюда в поисках сюжета, но ничего не находили.

ТРАХ-ТАРАРАХ! – взорвалось что-то в небесной канцелярии. Поэт с выпученными глазами прямо как сидел, так в этой позе и улетел под стол. Уж очень он боялся грома. Но когда грохот стих, он выполз из под стола преобразившимся. Его глаза горели.

– Идет гроза и гром грохочет! – поэт заплясал от радости, а скрипящие половицы радовались вместе с ним в унисон его прыжкам. – Вот, так и напишу.

Поэт схватил перо, окунул его в чернильницу, и быстро написал на листе с мятыми углами первую строчку стиха. Потом он критически оглядел ее, поморщился и зачеркнул написанное.

– А то, как будто непонятно, что раз идет гроза, то и гром грохочет! – раскритиковал себя Тютчев. – Можно подумать читатели не разгадают такой подвох. Значит, надо по-другому. Например: «идет гроза». Нет, стоп. Как может гроза «идти»? Это ж херня получается. У грозы ног нет.

– Манечка, я вас люблю безумно! – донесся с улицы голос выпивохи, который только что вышел из пивной напротив и узрел объект своего вожделения.

Тютчева озарило. Он вновь застрочил пером, затем отодвинулся, критично, но с удовольствием рассмотрел написанное, и крякнул от удовольствия.

– «Люблю грозу