Василий Петрович Авенариус , Ф Скворцов - Муравьиное царство. Приключения в микромире. Том VII

сброшенные зерна к ближайшему складу.
— Да, это Грызун, — отвечал на вопрос муравьихи один из
отдыхавших тут же рыжих муравьев. — Зубы, знать, чешутся.
— Недаром же и назван Грызуном, заметила муравьиха. —
Чуть вышел из кокона, как дядьке своему уж руку отгрыз. Зачем? спросите-ка. Да вот так, здорово живешь. Крикните-ка его
сюда.

— Грызун! а, Грызун! — крикнули хором свитские.
Грызун, сидя на колосе, оглянулся: его требовала родная мать.
Как послушный сын, он беспрекословно спустился наземь и отправился восвояси.
— Ты что же это там делал, баловник? — встретила его вопросом муравьиха.
— Работал, маменька, — просто отвечал Грызун, отирая потный лоб.
— Работал! Да ты знаешь ли, что значит работать? Это значит — не так вот, как ты сейчас, в зерна-мячики играть: это значит — круглый год наблюдать, чтобы семя, заготовленное на посев, не подмокло, перевертывать его, облизывать, в сухую погоду выносить на воздух. Это значит — в поте лица обрабатывать
поле: прошлогоднее жнитво выгрызть, землю взрыхлить и вновь
засеять, а покажутся всходы — выпалывать сорные травы, поддерживать дорожки...
— Все это я готов делать, если нужно...
— То-то вот! Хорошо, что прибавил: «если нужно». На что же
у нас чернорабочие? Ты у меня, не забудь, голубчик, благородный рыжий муравей, коренной земледелец.
— Да потому-то самому, маменька, что я коренной земледелец, мне и следовало бы, кажется, служить примером пришлым чернорабочим.
Между рыжими свитскими кругом послышался сдержанный
смех. Сама мать-муравьиха, несмотря на свою полноту, приподнялась на локоть.
— Хорош мальчик! — сказала она. — Свободный муравейплантатор хочет служить примером, и кому же? невольникамнеграм!
— Но ведь и у людей негры уже свободны... — позволил себе
возразить Грызун.
— Нашел с кем сравнивать! Когда род людской рыскал еще
по дремучим лесам, питался дикими плодами и кореньями, мы,
рыжие муравьи, имели уж свои благоустроенные муравейники,
возделывали поля; а бурые муравьи-скотоводы завели уже свой
молочный скот. Но кроме этих двух высших пород — рыжих и
бурых, солнцу угодно было произвести на свет и муравьиную
чернь. И в какой же цвет оно окрасило их? В черный — в цвет
рабства. Как же нам было не принять этого дара неба?
— Да как-то совестно, право... — проговорил Грызун. — Они
— мелкие, слабые, работают и на себя, и на нас; а мы — крупные,
сильные, сидим себе, сложа руки. На что же нам дана наша сила?
— Как на что? А как же мы добыли себе этих рабов? Силой.

Не будь я так занята в детской, клянусь солнцем, я шла бы
впереди вас. Вы, рыжие дети мои, прежде всего — воины. Не
забывайте этого. Воинские подвиги, воинская слава — вот ваше
прямое призвание. И сам ты, сынок, не раз уже выказал свою
молодецкую удаль. А после подвигов не грех и отдохнуть на лаврах.

II.
ПОТОП

ежду тем, набежала грозовая туча и закрыла солнце.
Блеснула молния и загремел гром. Буйный вихрь, гоня перед собой столб пыли, налетел на муравейник. Нескольких рыжих муравьев взбросило на воздух. Мать-муравьиха ухватилась было
за свой коврик, но вихрем ее стряхнуло с розового лепестка, и самый лепесток унесло невесть куда.
— Домой, домой, детки! — заторопила муравьиха, и, поддерживаемая Грызуном, начала спускаться под гору.
Вовремя еще достигли они городских ворот. Грызун остановился под воротами.
Боже праведный! это уж не гроза, а буря. Ветром неистово
трясло и гнуло вокруг деревья, срывало не одни листья, но и целые ветви и крутило их в воздухе, как в бешеной пляске.
А бедные малютки — жнецы!.. Застигнутые врасплох, они также искали теперь спасение. Схватив каждый по зерну, они впе-

регонку бежали к муравейнику, под родную кровлю. Но ветром
их то и дело валило с ног, вырывало у них из рук тяжеловесные
зерна.
Вдруг с оглушительным грохотом и треском сверкнула ослепительная молния. Вслед за тем полил дождь, как из ведра.
Потоп! В две минуты, вся нива перед муравейником обратилась в бурное море. Подхваченные волнами жнецы храбро боролись с ним. Но ветром кидало их между колосьями из стороны в
сторону, а сверху хлестало беспощадным ливнем. Они захлебывались и, как за последний якорь спасения, цеплялись за колосья. Но и колосья прибивало к земле, заливало водой.
Новым порывом ветра обломило с ближнего дерева большой сук. Покружившись над муравейником, он упал прямо в
бушевавшее над нивою море. То, что в другое время --">