Анастасия Александровна Андрианова - Мертвое царство

человека, более стремящегося к власти, только у меня не хватило бы на то воображения. Ферн рассказывал мне то ли сказку, то ли быль о врачевателе, сильном и умном волхве, много лет назад уехавшем в Княжества, лелея надежду познать тамошнюю тёмную ворожбу и стать величайшим волхвом своего времени. Я не знаю, получилось ли у него, зато у Ферна, верю, могло бы получиться всё, что бы он ни задумал. И когда я смотрела на него – невысокого, но хорошо сложённого, с зачёсанными назад седеющими волосами, с тонким благородным лицом и хитро прищуренными серыми глазами, мне хотелось помочь ему воплотить любые, самые сумасшедшие его задумки. Нет-нет, я никогда не была влюблена в Ферна и не испытывала к нему даже дочерних чувств, просто эта властность, самоуверенность и затаённое довольство могли расположить к себе едва ли не любого.

Ферн действовал осторожно, как рысь на охоте. Он не выступал на площадях, не боролся против царя и не подвергал сомнениям традиционные верования в Золотого Отца и Серебряную Мать. Что об этом говорить, он ведь как-то стал священником в Золотом святилище, значит, по крайней мере в молодости горячо верил в добрую волю Отца.

Я сделала ещё один глоток вина и вгляделась в лицо Ферна. Тени очерчивали его острый нос и высокие скулы, делая выражение лица жёстким, требовательным. Я догадывалась, что он жаждет узнать от меня, и не стала дольше томить своего наставника.

– Ничего странного. Никаких признаков… болезни. Люди расстаются с жизнью скучно. Падают пьяные в реки. Умирают от старости. От простуды или неверного ножа. Но не от заразы. В Царстве чисто, Ферн. Я точно это знаю.

Ферн недовольно скривился, но всего на миг. Скоро его лицо снова стало притворно-сочувствующим – да, он умел делать вид, что слушает прихожан со всем возможным вниманием и принимает их беды как свои собственные.

– Ты уверена?

Будь передо мной кто-то другой, я бы вспылила, но сейчас просто ответила, стараясь, чтобы голос мой звучал так же твёрдо и ровно, как его, когда в привычные слова службы Золотому Отцу он вворачивал фразы о Милосердном:

– Уверена.

– Что ж, Ивель. – Он отряхнул руки, будто бокал с вином мог их испачкать. – Если ты заработала достаточно денег за это время, то я бы хотел, чтобы ты отправилась кое-куда.

Я насторожилась. Земляника с Перешейка так и манила, блестела в миске, источая сладкий аромат, но я не решалась взять ещё. Ферн хитёр, и за каждую съеденную ягоду мне ещё придётся заплатить. Не деньгами, а своей верностью.

– Зачем?

– Любая другая девушка спросила бы: «Куда?», а ты подходишь сразу к делу. За это я и люблю тебя. – Ферн улыбнулся, и мне показалось, будто его глаза блеснули золотом. – Здесь тебе нечего больше делать, Ивель. Ты сполна насмотрелась на скучных мертвецов. Пора усерднее служить Милосердному. И мне.

– Тогда проще спросить: «Куда?», ведь я всё равно мало что поняла из твоего ответа.

– На могильники Перешейка.

Ферн посмотрел на меня так мягко и заискивающе, что у меня не осталось сомнений: он до смерти нуждается во мне и во что бы то ни стало уговорит тащиться на Перешеек. Я вздохнула со стоном.

– Я никуда не поеду, Ферн. Это далеко и долго. Родители терпят меня, потому что знают, что я где-то рядом и что Лагре при необходимости надерёт мне уши.

– Так не говори никому, – произнёс Ферн и ненавязчиво подвинул ко мне миску с земляникой. – Пусть твоё задание станет нашей тайной.

– Ты думаешь, так просто скрыть моё исчезновение? Я не отшельница, Ферн. У меня и родители, и брат, и Аркел… Нет. Нет-нет. Ищи других, в Стезеле полно падальщиков.

Он потянулся ко мне, будто хотел взять за руку, но я отстранилась. Мне просто не хотелось никуда срываться, даже ради друга и его безумной идеи обратить Царство в новую веру. Я предпочитала спокойно пропивать свой заработок в пивнушках, покупать симпатичные безделицы и приходить к Аркелу тогда, когда мне самой хотелось провести с ним время. Мне не понравилось то, что Ферн захотел получить больше власти над моей жизнью, чем у него было до этого.

– Ты одна, кто может это сделать. Ты особенная, Ивель.

– Ничего особенного. Женщина-падальщица. Едва затаскиваю трупы в телегу. Каждая шваль считает, что я лягу с ним за выпивку.

– Я не про то. Ты много работаешь и далеко продвинулась. Ты упорная и внимательная. И ты училась ворожбе.

– Но так ничему и не научилась. Мою ворожбу нельзя назвать удачной. Ты сам видел, я не смогла сделать ничего хоть --">