Алексей Юрьевич Пехов - Цветок яблони

Алексей Пехов Цветок яблони

Глава первая Лучшее, что у меня было…

Эта война, мой друг, куда сложнее, чем кажется.

Если ты полагаешь, что это дела волшебников,

которые не коснутся нас с тобой, простых людей, ты жестоко ошибаешься.

Она не останется в границах Талориса, выйдет за пределы

школы через несколько дней и поглотит весь мир. Вспоминай его. Прежним он больше не будет.

Никогда.

Письмо главы ордена Таувинов отправленное Единому королю.

5 день войны Гнева.

Ночь длилась бесконечно.

Непроглядная, густая, тягучая и по-летнему душная, она вонючим грифом-падальщиком опустилась на Риону, поправ, пируя и втягивая в себя запах смерти. Казалось, что ее власть будет длиться вечно, но спустя, возможно, годы она начала распадаться на клочки. Деформироваться, таять, истончаться, терять плоть, точно труп, лежащий в степи, терзаемый солнцем, ветром, дождем, насекомыми, зверьем и птицами.

Исчезала неохотно, цеплялась когтистыми лапами за дома, пыталась содрать с них черепицу, проникнуть внутрь, лишь бы спрятаться от рассвета. Растворялась в кварталах, бледнела, превращаясь в сумерки.

Серые, блеклые и нечеткие они поработили город, не исчезали с приходом утра и длились до самого вечера, чтобы вновь загустеть и соткаться в темного падальщика.

Слишком привлекательна сейчас Риона для трупоедов.

Пока же солнце, словно утопленник, всплывший на поверхность пруда, раздувшийся и отталкивающий, поднималось из-за моря лишь для того, чтобы застыть в паре дюймов над горизонтом.

Маленькое. Белое. Тусклое. Не дающее ни тепла, ни света. Оно очень напоминало Тэо глаз вареной рыбы.

А, может, и не рыбы.

Глаз Шерон.

Вот что.

Акробат потер правое плечо. Рана, нанесенная ему шауттом во время боя на улицах, заживала удивительно быстро, остался лишь темно-красный шрам. А вот боль, та, которую он ощутил в первое мгновение, возвращалась. Засела где-то в срастающихся мышцах и нет-нет напоминала о себе.

Демон отравил его кровь. Тэо знал, что именно так поступали лунные люди, когда желали убить сильного асторэ. Заражали кровь той стороной, насыщали мраком. Акробату повезло, что в него попала лишь жалкая капля другого мира – и искры в теле сражались с ней. От этого Пружину бросало то в жар, то в холод.

Он стоически терпел, справлялся молча, ощущая вкус пепла на языке, запах гари и горелой плоти разъедал его ноздри, костистые пальцы скребли нёбо, драли гортань. От этого смрада было больно глотать, словно острая рыбья кость застряла где-то в глотке.

В гавани сонно шептал ветер, стелился над угольно-черным пространством, появившимся после пожарища, петлял между остовов прогоревших зданий, скидывал хвостом золу и прах сотен погибших в сонную серую воду.

Этот прах, невесомая пыль, пачкал ботинки, ластился к ним словно всеми забытый, брошенный пес. Никто не отличил бы его от песка.

Никто, кроме Шерон.

Впрочем, Тэо уже давно не думал о том, по чему или кому ходит в последние дни. И сейчас смотрел лишь на горизонт, туда, где только его золотистые глаза различали две едва заметные точки.

Два корабля. Один уходил из Треттини, другой же, вопреки всякой логике любого разумного существа, плыл к городу. О втором Тэо совсем ничего не ведал, а вот о первом мог бы рассказать многое.

О том, как благодаря Мильвио его нашли и оплатили. О том, кто теперь уходит на нем, и как тяжело его было отпустить. «Радостный мир»… Мьи уплывала в Алагорию, а затем дальше на восток. В земли, где нет войны и куда зараза Темного Наездника пока еще не доползла. Быть может в Нейкскую марку или Лоскутное королевство.

Попрощавшись с ней, Пружина ощутил странную пустоту, словно он лишился части себя. Утешало лишь осознание – он поступил правильно.

Отпустил. Не пошел с ней, и теперь ничто не будет угрожать Мьи.

Он не хотел думать о будущем. О том, что их всех ждет, пускай и на разных краях мира. Когда-то, еще до Туманного леса, Мильвио сказал ему о живучести надежды. Что она будет существовать в некоторых сердцах даже если погаснет солнце и смерть станет дышать в затылок.

– Это глупо, Фламинго, – скривилась тогда Лавиани, слышавшая их беседу. – Цепляться за мечты.

– Они дают силы. И мечта, и надежда.

– Мне не дали ничего. Лишь разочаровали. Почти уничтожили. Только наивные юнцы цепляются --">