Владимир Васильевич Самошкин - Хроника Антоновского восстания

волости. Было это таким образом. Арестованные члены сельского Совета были посажены в сарай, из которого их поодиночке выводили, раздевали, ставили к стенке и командовали: "Взвод! Пли!". Продармейцы стреляли в воздух, а обезумевший от страха член Совета падал в обморок. Затем его поднимали и громко кричали: "Одну сволочь расстреляли, давайте другую". Выводили другого, и с ним проделывали то же самое. Но этого мало. Раздетых членов Совета и крестьян запирали раздетыми в холодный сарай, где они находились по несколько часов на двадцатишестиградусном морозе, дрожа и, вероятно, в душе проклиная Советскую власть.

У тех же крестьян конфисковывалось все имущество и скот. Последний загонялся к кому-нибудь во двор и целыми днями находился без корма. Голодный рев животных сам говорил за себя, бывали случаи, что здесь же, на дворе, коровы телились, лошади жеребились и приплоды замерзали.

От побоев умирали люди. Наиболее характерен такой случай. К жене красноармейца приходят продармейцы и требуют, чтобы она немедленно выполнила государственную продразверстку. Жена красноармейца заявляет, что она не может этого сделать по той самой простой причине, что у нее ничего нет. Ее доводы оказались для продармейцев недостаточны, и они, обложив ее крепким словцом, пустили в ход нагайки и кулаки. В результате у беременной жены красноармейца преждевременные роды, и она умирает, истекая кровью…

Бывали и такие случаи. Агенту или продармейцу понравится у крестьянина лошадь. Он приходит к нему и говорит, чтобы тот отдал ему лошадь для разъездов по волости. Крестьянин, уже выполнивший разверстку полностью, отказывает, ссылаясь на то, что лошадь ему самому нужна. Агент же, недолго думая, накладывает на него еще несколько пудов хлеба, которых крестьянин не может отдать. Агент торжествует. Лошадь отбирается им за невыполнение разверстки. Он прав.

Таким образом, у большинства крестьян – беднейших крестьян – хлеб выметен подчистую. Более того: крестьянам нередко приходилось выезжать за хлебом в соседнюю Воронежскую губернию, где прикупали хлеб по спекулятивной цене и выполняли разверстку.

Продовольственную разверстку гражданин Марголин начинает таким образом. По приезде в село или волость он собирает крестьян и торжественно заявляет: "Я вам, мерзавцы, принес смерть. Смотрите, у каждого моего продармейца сто двадцать свинцовых смертей для вас, негодяев" и т. д. Затем начинается требование выполнить продовольственную разверстку, а потом порка, сажание в холодный сарай и т. п.

Результаты действий Марголина не преминут сказаться. Площадь земли по Борисоглебскому уезду останется совершенно

незасеянной, так как разверстку выполняли, не считаясь с нормой; возможны также голодные бунты и восстания…

В заключение о проделках Марголина необходимо добавить. Марголиным захватываются почты и телефонные станции с целью, чтобы кто-нибудь не донес о его безобразиях исполкому или Чека. Коли же кому-нибудь удавалось послать телефонограмму, то принявший и писавший ее арестовывались, как и сама телефонограмма.

Заканчивая этим свой доклад, Борисоглебский уисполком, стоя на точке зрения разумной продовольственной диктатуры, …требует в срочном порядке отстранить и предать суду гражданина Марголина, которому губпродкомиссар Гольдин выразил телеграфно соболезнование по поводу его ареста, а вместе с ним и всех его сподвижников, ибо терпеть дальнейшее издевательство над крестьянами исполком, члены которого – коммунисты, закаленные в боях с белогвардейскими бандами, считает недопустимым ни с какой точки зрения".

Поток жалоб на незаконные действия тамбовских продорганов был настолько велик, что, несмотря на все преграды, докатился до Москвы и даже до В. И. Ленина. В середине февраля 1920 года Ленину стало известно о фактах гибели хлеба на охраняемых продармейцами ссыпных пунктах Тамбовской губернии, а также и о некоторых "шалостях" самого тамбовского губпродкомиссара Я. Г. Гольдина, который дошел уже до того, что присвоил себе право расстреливать. Например, неугодных ему заведующих ссыпными пунктами.

Однако за Якова Гольдина совершенно неожиданно вступился Максим Горький,* "уверяя, – как писал Ленин 17 февраля по этому поводу заместителю наркома продовольствия Николаю Павловичу Брюханову, – что Гольдин – мальчик неопытный-де. Это-де кулаки злостно кладут хлеб в снег: ни нам, ни вам. Чтобы сгорел". Ленин спрашивал Брюханова: "Ваше --">