Ольга Александровна Чигиринская - Ваше благородие

Файнштейн снова вытер пот. — Я принес тебе ксиву.

— Давай.

— Отчего умер твой унтер? Это действительно несчастный случай?

— Бестактный вопрос, Семен. Я же не спрашиваю, что сделали арабы с твоим старшим братом.

— С-сука, — лицо сеген-мишнэ напряглось. — Держи свою ксиву. Вот авиабилеты.

— Большое спасибо алуф-мишнэ Гальперину.

— Большое на здоровье.

Артем пролистнул свой паспорт, полюбовался двумя туристическими визами — австрийской и израильской. Австрийская выглядела респектабельнее.

Из паспорта выпал маленький прямоугольничек картона. Визитная карточка. Атташе по торгово-финансовым вопросам, посольство Израиля, Вена.

— А это еще что?

— Если у тебя возникнут трудности, — спокойно объяснил Файнштейн. — Появляйся. Тебе помогут.

— Какого рода трудности?

— Ну, скажем, с работой…

Прямоугольничек картона полетел в топку.

Семен вздохнул и достал из нагрудного кармана еще один, точно такой же.

— Картон «кашмир» — очень дорогой материал для растопки, — сказал он. — Это совсем не то, что ты имел в виду. Не вербовка. Тебе действительно помогут с работой, услуга за услугу. Ты сдержал свое слово. И вылетел из-за этого из армии. Должен же старый стервец Рабин компенсировать тебе твои неприятности.

— Работа не в разведке?

— Где скажешь… Совет: как только появишься, сразу скажи, что хочешь в МОССАД. Тебе тут же подыщут что-то другое.

— Ну?

— МОССАД не берет добровольцев.

— А Эли Коган?

— Вот после него и не берет.

Верещагин спрятал визитку в задний карман джинсов. Бросил в топку последнюю пачку листков, пошуровал кочергой, подождал, пока прогорит, потом выгреб золу в ведро.

— Что палили, если не секрет?

— Письма.

— Угу. Знаешь, как на хибре «Сжигаю мосты»? Очень красиво: «Агешер нисраф». Запомни.

— Постараюсь. Окажи мне еще одну услугу, помоги встать и добраться до квартиры.

— Всенепременно. Слушай, я думал, что на сломанную ногу обязательно накладывают гипс…

— Не обязательно. От гипса мышцы теряют тонус.

— Он думает о тонусе… Думай лучше о своем тухисе.

— А что о нем думать… Через три дня я его отсюда увезу “Австрийскими авиалиниями”.

* * *

— Я жду, — сказал он. — Как прилетаю, так сразу начинаю ждать.

Самолет компании «Austrian airlines» подрулил к терминалу. По эту сторону стойки таможенного контроля начал скапливаться народ.

— Позвони мне сразу, — попросила Тамара. — Обязательно.

— Конечно.

Мучительно. Сорок минут до отлета, а говорить не о чем.

— Куда ты потом?

— Еще не решил.

Хоть бы поцеловал. Раз в жизни наплевал на свою джентльменскую повадку и не постеснялся на прощанье поцеловать ее — пусть даже на людях.

Аэро-Симфи, ворота миров. Встречи и прощания. Долгие проводы — лишние слезы…

Верещагин оглянулся на табло, высвечивающее время до отлета, скользнул невидящим взглядом по окружающей публике, прижал Тамару к себе и поцеловал в губы — длинно и жадно. У таможенной стойки рейса на Париж зааплодировали.

Тамара смутилась, отступила на шаг назад. Еще секунду они не разнимали рук.

Таможенный контроль. Да, сэр. Проходите, сэр.

Он оглянулся, помахал рукой и исчез в квадратном проеме терминала.

В зоне по ту сторону таможенного контроля на последние крымские тысячи Верещагин купил бутылку “Реми Мартен” с доставкой и заполнил карточку на имя Фаины Абрамовны Файнштейн, посольство Израиля.

Вечером в бахчисарайской квартире зазвонил телефон.

— Артем, ну что? Как ты?

— Прекрасно. Тащиться в город не было сил, я заночевал в отеле аэропорта. Ты смотрела вечерние новости? Ты знаешь, что случилось?

— Нет, — Тамара похолодела, представляя себя что-то бесповоротное…

— Месснер в одиночку без кислорода поднялся на Эверест!

Примечания

1

Стихи М. Щербакова. Конечно, где-то это свинство, и следовало бы мне самой сочинить стихи для Глеба, но лучше я не умею, а хуже — не хочу. У Стругацких Банев тоже сочинил песню Высоцкого, массаракш.

(обратно)

2

Перифраз строчки из Огдена Нэша. “Грех упущения — менее гласный, но зато он самый опасный, что причиняет истинны страдания”.

(обратно)
--">