Дмитрий Львович Казаков - Чаша гнева

Дмитрий КАЗАКОВ ЧАША ГНЕВА

И услышал я из храма громкий голос, говорящий семи Ангелам: идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю.

Откровение Иоанна Богослова, 16:1

Пролог.

Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем.

Откровение Иоанна Богослова, 16:8

4 июля 1187 г.

Левант, западный берег Тивериадского озера.

Солнце только восходило над Рогами Хаттина, а зной уже стал нестерпимым. Пыль вздымалась из-под ног и копыт христианской армии. К ней примешивался дым от горящих на склонах холмов кустарников. Едкий запах гари проникал в ноздри, воздух казался горьким и шершавым на вкус.

Войско Иерусалимского королевства растянулось почти на два лье ^[1] , но крики из авангарда и арьергарда, говорящие о том, что Саладин наконец атаковал, раздались одновременно. Главные силы его армии ударил по авангарду, а из-за поросшего лесом холма, на котором виднелись домишки деревни Лубия, показались визжащие всадники отрядов Гёкбери. Солнце крохотными искорками вспыхивало на сотнях обнаженных сабель.

Запели трубы, подавая сигнал к контрнаступлению.

Истомленные зноем и жаждой воины выстраивались в боевой порядок. Отряды Раймунда Триполийского, бальи ^[2] королевства, бросились в контратаку. Жильберу Эралю, магистру Ордена Храма, чьи воины шли последними, пришлось разворачивать своих людей направо.

Проверив строй последний раз, он занял свое место около знамени. Облизал сухие, как песок, губы. Даже говорить было больно. Из горла доносились кашляющие хилые звуки. Насилуя себя, магистр закричал:

– Не нам, не нам! Но имени Твоему! ^[3] .

Три сотни глоток поддержали его единым хором:

– Не нам, не нам, но имени твоему!

Тридцать десятков облаченных в доспехи боевых коней ударили копытами. Земля содрогнулась. Плеснуло на ветру пегое знамя ^[4] , наводящее ужас на мусульман от Киликии до Вавилонии ^[5] .

Сквозь прорези шлема видно было, как быстро приближаются воины Саладина. Кони их были свежее, количество – в несколько раз больше. За рыцарями оставалось преимущество более тяжелого вооружения, и что самое главное – дисциплина.

Удар закованного в доспехи рыцарского тарана был страшен. Триста копий разили как одно. Широкие и длинные наконечники прошибали тела насквозь, словно не замечая легких доспехов, сбивали всадников с седел, ломали крестцы лошадям. Над полем боя стоял жуткий крик погибающих. Под ногами коней что-то мягко хрустело, словно они шли по свежей траве.

Сарацины кинулись отступать.

Магистр поспешно натянул поводья, останавливая разбег коня. Он чувствовал, как ходят ребра животного, выложившего в бешеной скачке все силы. По сторонам от главы Ордена останавливались рыцари. Потерь почти не было, но кони, которых поили последний раз вчера утром, один за другим с хрипом падали наземь, не выдерживая зноя и тяжести на спине. В лошадиных стонах звучала почти человеческая мука.

Когда монастырь ^[6] вернулся к обозу, к магистру подъехал Жак де Майи, маршал Ордена. Он был без шлема, и горячий, пахнущий гарью ветер, шевелил его светлые, почти белые волосы.

– Мы потеряли без малого сотню дестриеров ^[7] , – сказал он. – Еще одна стычка, и нам придется идти в бой пешими…

– На все воля Бога, – ответил Жильбер Эраль, покидая седло. – Есть ли вести от графа Раймунда?

– Они отбросили Саладина и Таки ад Дина. Убит эмир Мангурас, любимец султана. Но очень много лошадей погибло. Если до вечера мы не прорвемся к воде, то сами начнем падать от жажды!

И маршал Ордена облизал сухие, потрескавшиеся губы.

– На все воля Бога! – повторил магистр. – Помните об этом, брат Жак! Что в войске?

– Наши братья держатся хорошо, как и воины брата Рожера ^[8] , а в дружинах баронов дело плохо. Люди напуганы. Вчерашнее сожжение колдуньи, которая высушила источники в Манескальции, ничем не помогло. По слухам, несколько рыцарей и сержантов даже перебежали к Саладину. Многие готовы последовать их примеру. Может быть, пора использовать Чашу?

– Нет, – магистр оглядел небо, затканное серым пологом дыма и пыли, который, однако, ничем не препятствовал солнечным лучам. – Мы будем сражаться, и примем то, что Богу будет угодно нам послать! Чашу же мы используем только тогда, когда не --">