Александр Владимирович Мазин - Конунг

Александр Мазин Конунг (cборник)

От автора

Эта книга важна для меня не только потому, что я ее готовил многие годы. Она — возможность собрать вместе почти все те жанры, в которых я работаю больше тридцати лет. Почти, потому что здесь нет ни критики, ни публицистики, ни научно-популярной литературы. Только — художественная. История, фантастика, детектив, психологическая проза, стихи… Для меня эта книга — возможность показать вам, мои дорогие читатели, ту сторону моего творчества, с которой вы до сих пор не встречались. Ту сторону, которая стала бы главной, живи я в другое время и в другом мире.

***

В сборник вошли: историческая повесть «Конунг», альтернативно-историческая повесть «Музыкант», фантастическая повесть «Личное дело поручика Гривы», психологическая проза «Горизонт событий», а также рассказы и стихи.

Конунг Историческая повесть

Ранним утром к городку князя новгородского Ярослава Владимировича подлетел гонец. Забарабанил древком копья в ворота, гаркнул: «Княжье дело!» и, едва отроки на стороже приотворили ворота, стрелой влетел во двор.

Скинув поводья взмыленного коня в руки дворового раба, взбежал на крыльцо и был остановлен сомкнувшимися плечистыми отроками.

— Кто таков? — рявкнули они единым голосом.

— Князя полоцкого Брячислава молодший дружинник! Буди князя! Весть у меня к нему! Злая весть! Давай живо! Я всю ночь гнал! Двух коней запалил!

— Щас воеводу разбужу, — один из отроков канул в полутьме терема.

— Что за весть? — поинтересовался оставшийся.

— Не твоего ума дело! — отрезал полочанин. — Вели испить принести — в глотке сухо.

— Это можно, — отрок не обиделся на отповедь. — Посиди тут, я распоряжусь.

Вернулся он вскоре, а чуть позже — девка с чарой холодного квасу. Не успел гонец допить, как, обтирая мокрым рушником лицо, на крыльце появился княжий воевода Улеб.

— Что за весть у тебя, вой? — бросил он с порога.

— Борислав идет! — кратко ответил гонец.

— Как Борислав? — изумился воевода. — Говорили ж, что он помер?

— Борислав жив, — ответил гонец. — Его видели люди моего князя. Он жив, и еще с ним — огромное войско: множество конных и пеших.

— Печенеги? — быстро спросил воевода.

— Они. И другие тоже. Торки, куманы… Много разных. Где пройдут — смерть и разор. Нас минули краем. К вам идут.

— Беда, — воевода сунул рушник девке. — Давай за мной, вой.

Князь уже был на ногах. Услыхал шум во дворе и проснулся.

Пока гонец говорил, князь молчал, только брови хмурил да голову бритую чесал.

Дослушав, кликнул отрока, велел гонца накормить, наградить и дать ему безвозмездно двух коней из княжьего табуна.

Тем временем из светелки спустилась княгиня Ингигерд.

— Борислав жив, — сообщил ей князь.

— Эймунд говорил тебе, — напомнила княгиня. — И родич мой, Рёгнвальд, говорил то же. Не будь в том уверен, пока не видел могилы брата.

— Но в Киеве его не видели! — возразил Ярослав.

— А зачем ему в Киев? — Тонкие губы княгини искривила усмешка. — Киевляне его не любят. За дружбу с печенегами. А дружину его ты сильно проредил. В степь он ушел. Там и отсиделся.

— Точно! — поддержал княгиню воевода. — Там и рать новую собрал. Огромная рать, княже! Не устоим!

— Язык придержи! — сердито бросила воеводе княгиня.

Ингигерд была дочерью свейского конунга Олава, и нрав у нее был, будто она сама — конунг. Кое-кто говорил, что Ингигерд похрабрее да и поумней своего мужа. Хотя это, конечно, была неправда.

— В прошлый раз хуже было, а выстояли. Ты дело говори!

— Да я уж сказал все, — проворчал воевода. — Огромное войско. Тысяч десять, не менее. Идут сюда. Через три, самое большее четыре седмицы выйдут к Волхову.

Ярослав помрачнел. Времени оставалось немного.

— В осаде не отсидеться, — произнес Ярослав, раздумывая. — Припасов в городе мало. Кабы месяца через два…

— Вели послать стрелы по землям нашим, — вновь вмешалась Ингигерд. — Пусть люди ополчаются и идут сюда.

— Не успеют, — буркнул Ярослав. — Можем надеяться только на наших, новгородских. Да еще дружина моя, да твои свеи, да Эймунд со своими. Мало. Тысячи две воев наберем, да людей тысяч пять. Мало.

— Восемь сотен Эймунда и Рагнара трех тысяч стоят, — заметила Ингигерд. — Пусть поратуют. Зря --">