Геннадий Борчанинов - Корниловъ. Книга вторая: Диктатор (СИ)

плечи, инстинктивно опасаясь удара или чего-то ещё.

— Дату и подпись не забудьте, — сказал Корнилов.

— Да-да, конечно, — смиренно пробормотал министр.

Наконец, он протянул готовый документ генералу, и тот оглядел плавающие строчки критическим взором. Буквы плясали на бумаге, точно как пьяные. Размашистая подпись так и вовсе заползала на текст документа.

— Будь я вашим учителем в гимназии, вас ждали бы розги, Александр Фёдорович, — хмыкнул генерал. — Переписывайте начисто, что это за грязь?

Керенский надулся, буркнул что-то невразумительное, но всё же взялся за новый лист. На этот раз министр выводил букву за буквой, словно на уроке чистописания, и генерал остался доволен. Теперь его полномочия подтверждались официально, а власть передана самым справедливым и демократическим путём. Легитимность получена, хотя оставались шансы, что народ, привыкший бузить по любому поводу и без, выйдет на улицы с акциями протеста.

Осталось только объявить во всеуслышание о том, что единоличная власть теперь принадлежит Верховному Главнокомандующему.

— Шах Кулы, — позвал Корнилов.

Джигит оставил пост у двери и подошёл к Верховному, внимательно глядя на него в ожидании приказов. По-русски он говорил лучше остальных, поэтому генерал позвал именно его.

— Держи, — генерал протянул ему листок с приказом. — На телеграфную станцию, сегодня же это должно появиться во всех газетах. Обязательно снимите фотокопию.

— Есть! — кивнул туркмен, бережно свернул листок, спрятал куда-то в глубины халата и почти бегом отправился прочь из кабинета.

— А вы, Александр Фёдорович, давайте, рассказывайте, — генерал снова повернулся к Керенскому.

— Что рассказывать? — встрепенулся тот.

— От кого брали деньги, когда, в каких количествах, — начал перечислять Корнилов. — С самого начала, и до Февраля, и после. Я желаю знать всё.

Керенский затрясся ещё сильнее, понимая, что после всех откровений его ждёт уголовная статья и высшая мера наказания. Иначе и быть не могло, любой прокурор моментально бы ухватился за состав преступления и размотал весь клубок. Как юрист, Керенский прекрасно знал, что ему грозит.

— Л-лавр Георгиевич, вы обещали мне жизнь! — взвизгнул он.

Корнилов засмеялся.

— Этим вы сказали больше, чем самой длинной исповедью, товарищ Керенский, — просмеявшись, сказал он. — Да, обещал, и от своих слов не отказываюсь.

— Бояр! Аллахом клянусь, от этого червяка мы не добьёмся ни слова правды! — воскликнул Сердар.

— Только скажи, и мы отрежем ему лживый язык! — добавил Джамал.

Керенский испуганно смотрел то на одного джигита, то на другого, не понимая ни слова, но чувствуя нутром их насмешливый тон и откровенно враждебные взгляды.

Предложение Джамала вдруг оказалось куда более заманчивым, чем выглядело на первый взгляд. Но так дела не делаются. Во всяком случае, в Петрограде. Это столица России, а не далёкий горный кишлак.

— Нет, Джамал, — покачал головой Корнилов. — Не сейчас.

На Керенского он смотрел со странной смесью презрения и сожаления. Этот человек ещё недавно был на гребне волны, на самом верху, со скоростью артиллерийского снаряда продвигаясь по пирамиде власти, поднявшись от обычного адвоката практически в диктаторы республиканской России, был самым популярным политиком страны, без шуток, его имя было на устах у каждого. Столько возможностей… И Керенский упустил их все, стараясь усидеть на двух стульях и ублажить каждого, не понимая простейшей истины про то, что нельзя нравиться абсолютно всем.

— Я обещал вам жизнь, а не свободу, товарищ Керенский, и благодарите Бога, что я привык держать слово, — холодно произнёс генерал. — Ещё немного, и я мог бы передумать. Выведите его. Свяжите и погрузите в один из грузовиков.

Керенский даже не пытался дёргаться или ещё как-то сопротивляться, он повис на руках своих конвоиров, словно марионетка с обрезанными нитями. Генерал проводил его печальным взглядом и снова подошёл к телефону.

— Говорит Корнилов. Свяжите меня с товарищем Кировым, — глухо произнёс он в трубку.

Глава 2 Невский

Весть разлетелась почти мгновенно, и, что больше всего радовало Корнилова, никто даже и не помыслил о том, что Керенский написал свой приказ под дулом пистолета. Все считали этот шаг закономерным развитием событий, и, в основной массе, приветствовали --">