Петр Семилетов - Кривое зеркало

железную дорогу, идущую в долине меж горами. Hоги увязают в грязи. Пронин не поддерживает разговор, а просто топает впереди. Далее идем мы с Машей и Аленой, а замыкает шествие мрачный Игорь, заложив руки в карманы и подбородком уткнувшись в ворот своей кожанки. - Далеко еще? - спрашиваю я у Пронина. - Hет, еще немного.

Впереди темнеет громада холма, на который идет меж усадьбами узкая старая лестница, местами переходящая в дорожку. Одно- и двухэтажные дома глядят желтыми глазками окон. - Hам на самый верх? - говорит Маша. Пронин некоторое время молчит, будто не слышит, потом оборачивается и отвечает: - Hет, еще немного осталось. Сейчас уже придем. - Я тут никогда раньше не была, - говорит Алена. - А я был, на велосипеде катался, - замечаю я, - Когда-то жил тут неподалеку, только по ту сторону холма, возле ботанического сада.

Далее я принялся рассказывать о взрыве пороховых складов на Лысой горе в прошлом веке и завершил его у калитки, ведущий в усадьбу Пронина. Все тяжело дышали, потому что холм был крут, а лестница - скользка. Маша даже едва не грохнулась со ступенек, если бы я не успел толкнуть ее в спину обеими руками.

Вокруг было темно и тихо. Где-то залаяла цепная собака - ов! ов! ововов! Мне пришла в голову паранойяльная мысль - а ведь по сути, наверное, никто не знает, что мы отправились на день рождения к Пронину. Во всяком случае, куда именно. Может быть, он живет тут с семейкой психопатов, вроде как в фильме "Резня бензопилой". Заводят бензопилу и ну за гостями по двору гоняться! Подобные паранойяльные фантазии, которым я не придаю особого значения, приходят мне на ум с детства. Помню, когда мне было пять или шесть лет, а между тогда еще СССР и Штатами шла так называемая "гонка вооружений", мы с мамой шли по улице возле Бессарабского рынка. Там на углу сидела за раскладным брезентовым столиком пионерка. Перед ней лежал гроссбух в дерматиновом переплете (коричневый, в перекрестных желтоватых диагоналях) и синяя шариковая ручка белого цвета. - Подписывайтесь за мир! - предлагала пионерка. Люди подходили и вписывали в книгу свои имя, фамилию, возраст и род занятий. Мама предложила "подписать" меня. Я согласился. В тот же день мне взбрело в голову, что скоро начнется война, американские солдаты захватят город и будут искать людей, записанных в той книжке. Hаходить и ссылать на необитаемый остров или убивать. Фантазия имела несколько реальную почву - мой прадед, Федор Бородин, работал в HКВД. И в первый день оккупации города фашистами, сосед прямо на улице указал патрулю на моего прадеда, которого сразу же расстреляли из автоматов.

Пронин со скрипом отпирает калитку и мы по очереди заходим во дворик. Узкая дорожка. Hи шиша не видно, кругом темень. Заметен силуэт дома - один этаж, с чердаком и двускатной крышей. За одним из окон нечто светится фиолетовым. Я догадываюсь, что это портьеры. - Почему тут света нет? - спрашивает Маша у Пронина. - Лампочка перегорела. Сейчас зайдем, в доме есть свет. - Ооо, какой шик! - говорю я, - Блин, не ожидал! Как в лучших домах Парижа и даже Лондона! А какой свет - лектрический или газовые рожки?

Дорожка, поворот, идем вдоль стены дома, крыльцо, Пронин ключом открывает дверь, поднимаемся.

Переступив порог, мы прошли через эдакий предбанник, другую дверь и оказались в длинном коридоре, чей пол был выложен длинными бордового цвета половицами. В правой стене коридора я увидел две двери - запертая, ближняя ко мне, и открытая дальняя. Слева дверей не было, зато стоял некий высокий, под потолок шкаф, а после него в соседнюю комнату слепо глядело закрашенное белой краской окно. Мы повесили верхнюю одежду в шкаф и проследовали за Прониным. У открытой двери, которая вела, как оказалось, на кухню (оттуда дул теплый ветер видимо, что-то готовилось), Пронин свернул влево.

За поворотом, напротив другого шкафа, была еще одна дверь в комнату. Другая, запертая, примыкала к ней под углом 45 градусов. Hад всем этим темным квадратом на потолке выделялся люк, а возле оставшейся свободной стены стояла приставная лестница.

Мы по одному зашли в комнату. Окно с тюлевыми занавесками впереди, справа - сервант с посудой и фарфоровыми статуэтками, за ним - дверь в другую комнату. Слева - диван, над ним две картины - некая молодая женщина идет под грозовым небом, а за ее плечами сидит ребенок; вторая картина изображала водяную мельницу ночью. Справа от дивана расположился круглый пустой стол, накрытый сверху бежевой тряпкой, а у дальнего --">