Лин Яровой - Зазеркалье

что казалось, я улечу сейчас в космос — просто так, без инженеров, диспетчеров и ракет. На одном только счастье.

— Я серьёзно, Андрюш, — сказала Лида, вернув меня обратно на землю. — Когда мне было шестнадцать, мама лежала в больнице. В её палате висело зеркало — напротив кровати. Каждый раз, когда я приходила, то видела в нём женщину. Точнее девушку. В белом сарафане. Таком, знаешь… что-то между свадебным платьем и медицинским халатом. Она сидела на стуле рядом с постелью, но только в отражении. Когда я поворачивалась к маме, стул был пустым. Мама ещё просила сесть на него, спрашивала: «Лидонька, почему ты не подходишь? Знаю, от меня пахнет сыростью. Рекой. Могилой. Но посиди же рядом. Пожалуйста». А я смотрела и боялась сказать, что это пахнет вовсе не от неё, а от женщины в зеркале.

В то утро я не поверил. Как в такое можно поверить? Всю жизнь я был материалистом, а работа следователем и вовсе сделала из меня законченного скептика. Почти каждый день я встречался со смертью — шёл за ней по пятам, пока смерть незримо ходила за мной, и ни разу, заходя в запущенные квартиры и тёмные перелески, я не видел рядом с трупами никакой девушки. Только кровь, обезображенные тела и следы. И никогда воздух не пах никакими реками и могилами, а лишь трупным ядом, железом и почти всегда алкоголем.

Лида хорошо меня знала. Поэтому нисколько не удивилась, заметив мой скепсис.

— Так и думала, — улыбнулась она. — Знала, что ты не поверишь. Но ты помни эту историю. И не слишком удивляйся, если я всё-таки уйду из академии.

Через два года после свадьбы Лида забрала документы из медицинского вуза. На последнем курсе. Мне казалось это сущим безумием. Я не понимал, как жена может оставаться спокойной, после того, как похоронила пять с половиной лет учёбы.

— Мне не нужен диплом, чтобы лечить, — улыбнулась она тогда. — Вот увидишь, люди сами будут идти ко мне.

Так и вышло.

Каждый день они приходили в наш дом — кто с больным сердцем, кто со спиной, кто с онкологией в последней стадии. Люди шли сами и приводили с собой детей. Моя жена смотрела их, давала травы и что-то шептала. Затем улыбалась и отпускала.

Я был уверен, что она занимается шарлатанством. Из-за этого мы вечно ругались.

В один из вечеров я вернулся с работы раньше обычного и увидел, как из нашей квартиры выходит старик. Похожий на моего отца, только ссутулившийся и с тонкими руками. На нём было драное пальто и мятые брюки. Ботинки, наверное, застали ещё Горбачёва. Старик держал пакет с продуктами.

— Возьми, родная. Возьми. Здесь гостинцы, покормишь дочку. Спасибо тебе за всё, золотая. Храни тебя Господь!

Лида взяла пакет, игнорируя мой взгляд.

Когда дверь за стариком захлопнулась, я сел в прихожей, не разуваясь. Кинул папку с документами на пол и долго смотрел в одну точку. Лида стояла рядом. Она опиралась плечом о стену, держала в руках пакет и глядела на меня с усмешкой. Ждала, что я скажу.

— Зачем? — спросил я, не поднимая глаз.

— Потому что он так хотел.

Я опустил ресницы и глубоко вдохнул.

— Тебе не хватает денег?

— Хватает.

— Тогда зачем ты берёшь у них?

Жена улыбнулась и спокойно ответила:

— Потому что это подарки.

— Я спрашиваю, зачем ты их принимаешь?

— Разве не в этом заключается суть подарков?

— Лида…

— Я не прошу ничего. Тем более не беру деньги.

Я резко встал и пнул валявшуюся под ногами папку с документами.

— Какая разница? Какая, на хер, разница, деньгами они несут или так?! Зачем ты взяла у него пакет? Тебе есть нечего?

— Не смей повышать на меня голос. И вообще, не ори. Алису разбудишь.

— Просто ответь. Как тебе хватает совести?

Лида усмехнулась, но уже по-другому. С пренебрежением во взгляде.

— Считаешь, твой труд важнее, чем мой? — спросила она. — Думаешь, я не имею права на благодарность?

— Благодарность? — я начал выходить из себя. — Лида… Хочешь скажу, как называется то, что ты делаешь?

— Ну-ка, скажи.

— Это называется мошенничество. Именно таких жуликов я закрываю каждый день.

Лида не ответила. Она молча бросила мне в ноги пакет с продуктами. Затем развернулась и заперлась в детской.

Я не слышал, плачет ли она. Но даже, если б услышал, то не почувствовал бы себя виноватым.

Спустя две недели после той ссоры я приехал к отцу. Тогда он ещё жил в Роще, в старенькой, но ладной избе, окруженной березами. Лида осталась в городе с дочерью, и у --">