Анастасия Благодарова - Кресты у дороги

сделал несколько шагов назад, скривился. Кровь прилила в ноги, но пёсик так и не показался. Аксинья впервые в жизни не метнулась к соскучившемуся по её ласке зверю. Не заметила его вовсе. Нерешительно замерла в проходе. Ярик бельём повесился на заборе, готовый так и остаться. Хоть на всю ночь. Хоть на всю жизнь.

Прикусив губу, девушка бросилась на шею Денису, их спасителю. Наконец дала волю слезам.

– Спасибо! Я не представляю, что бы… Я за вас молиться буду!

Игнат улыбнулся, по-отечески приобнял.

– До свидания, Ксюнь.

– Спасибо вам!

Убежала. Нежной, неуловимой бабочкой навсегда выпорхнула из рук.

– И тебе пока, герой.

Ярик не ответил. Задавил взглядом, как бетонной плитой, и неровной походкой последовал за сестрой.

Игнат жадно глотнул сигаретного дыма. Сразу стало хорошо. В новых декорациях ночь замыслила сгладить свою недавнюю выходку. Кошечкой ластилась и только что не мурлыкала. В самом деле, казалось, обрела женскую ласку. Благоговейную привязанность. Осязаемую преданность. Невидимыми пальцами, невидимыми губами. Робкими, холодными. Им проиграет всякая обольстительница. Потому что она не божественна. Потому что она не Иванка.

Зло тряхнул головой. Подлая, вечно вклинивается на пороге сна. Без того скверно. Одна хорошенькая сорвалась. Другая. Сейчас бы в машине, на берегу реки. Тепло, мягко, а главное – горизонтально.

– Дыра. Зато в халупах наверняка хоть кровати. А у меня – верё-о-овочка.

В ответ на это недалеко от нечего делать залаяла шавка. Шрам отчего-то колко запекло. Игнат улёгся на маленькой скамье, сколоченной дедом Колей в прошлом тысячелетии. Свешенные ноги болтались, носками кроссовок обламывали стебли полыни. Сигарета уходила одна за другой. Сон как ветром сдуло.

– Весь настрой мне сбила. С-су-у..!

Подскочил от звука выстрела. Обернулся. Обознался. То лязг железного засова. Шорохом по высокой траве поползли ставни ворот. Он встал, широко расставив ноги. Пламя свечи в рюмке бросало на его лицо жуткие тени.

Озадаченный, Игнат оробел. Тревожное молчание затягивалась.

– Чё?

Ничего.

«Маньячила в натуре».

Их разделяли метры. Странный мальчик что-то швырнул ему. Видно плохо, а в темноте поймал ловко. Пощупал. Хмыкнул.

«Ключ зажигания».

Ярик, пробыв дома меньше часа, стал совсем злой. Игнат снова ощутил покалывания от живительного огонька души, пробирающего жаром до самых костей. Горько, горько пожалел, что их приключение закончилось так быстро. Уже скучал. Если бы его девчонки были хоть вполовину так же непредсказуемы, как этот деревенский дурачок!

Парнишка отчеканил:

– Надеюсь, ты разобьёшься.

Игнат протянул ему руку.

– А ты прочитай!

Ярик не шелохнулся. Убийца раскатисто расхохотался. У него-то дара ясновидения нет. Оставалось лишь гадать, в чем же кроится подвох? Обрезанные тормоза? Очередные мертвецы? Полицейская засада? А может, спокойная дорога до гостиницы, кою и уготовила ему судьба? Он не мог этого знать. Ему же лучше. Недосказанность причиняла удовольствие. Любимая мучила так же.

Игнат отблагодарил:

– Надейся лучше, что менты найдут ваше корыто первыми. У стелы.

– Какого города?

Без ответа. Ярик кивнул. Прищурился.

– Да не бойся. Я Бобика закрыл. Иди. Проверь.

Убийца зачем-то завёл руки за спину. Подошёл к мальчику, как волком подкрался. В последний раз задумался, взвешивая все «за» и «против». В итоге потрепал по голове, и только тогда сердце ребёнка до краёв наполнила железная уверенность. Ярик нашёл себя… равным. Важным. Настоящим мужчиной.

«Воля моя. Я выбираю», – убеждал он себя.

Облезлая, расшатанная вдрызг Нива выехала со двора. Подпрыгивая на вздыбленной просёлочной дороге, укатила в ночь. С тем, кто её покорил, она милостива. С тем, кто её боится – немила. Хоть она в трудную минуту обнимет со спины. Больше некому. Сильные дают слабину, когда их не видят. Ярик дотерпел и очень этим гордился. Чуткий мальчик, осиротевший сегодня во второй раз, пал на колени, захныкал. Щенок поскрёбся в дверь сарая и завыл.

--">