Егор Александрович Токарев - Море тьмы

чтобы избежать паники, но у меня ничего не вышло, даже угроза оружием не возымела действия. В наличии было лишь две спасательные шлюпки и они не могли уместить всех… Морская пучина не выпускала, попавших в нее людей, утягивая вниз призрачными нитями. Многие погибли в воде, других убило Оно… Нечто, сотканное из тумана, хватало людей и тащило на дно. Моряки кричали. Надолго в моем сознании отпечатался этот звук и лица людей, погружающихся в морскую пучину.

В моей шлюпке находился капитан, боцман, пару матросов и мистер Причет. Пассажир умудрился схватить с, тонущего корабля, не провиант или воду, а свой проклятый чемодан с научными записями.

На рассвете, то есть, когда по всем законам Божьим должен был наступить рассвет, мы потеряли вторую шлюпку. Все спали, истощенные предыдущим днем, и не заметили, как в один момент лодка с нашими товарищами пропала в неясной мути, кружившейся над водой.

Конец апреля – начало мая 1899.

Шлюпка словно щепка в огромной океане, которой она по правде и являлась, продолжала болтаться на волнах в вечном закате. Еда подходила к концу, а вода закончилась еще два дня назад. Двое матросов пропали, испарились с лодки. Мы не слышали ни всплесков, ни криков…

Капитан странно ведет себя. По «ночам», когда все спят, он разговаривает с кем-то шепотом. Время от времени, Фрэнк произносит имя «Люсия». С отчаянием вспоминаю, что так звали его, умершую жену. Списываю все на истощение и обезвоживание, еще не такое может привидится, когда третий день обходишься без воды.

Временами думаю, как было бы прекрасно, если завтра нас спасут и все окажется лишь игрой природы. Вечный закат – странным солнечным затмением или вроде того, а в гибели судна будет повинен огромный кит или кашалот. Такие случаи имели место так, что, возможно, все так и будет.

Май 1899.

В один из дней-ночей, я проснулся от того, что капитан беседовал с женой громче обычного.

– Фрэнк, что ты делаешь! – я вскочил с палубы шлюпки и в ужасе смотрел на капитана.

Он стоял на краю лодки и пытался обнять нечто невидимое… и на его объятия отвечали! Я видел, как образуются складки на его одежде, если бы их действительно прижимали руки любимой женщины! Капитан подался вперед и балансировал на краю шлюпки.

– Фрэнк, стой!

Он повернулся и посмотрел на меня мокрыми от слез глазами. Но это были слезы счастья, а не горя.

– Она ждет меня Джеймс, – сказал он и шагнул в бездну.

Тут же за ним нырнул Хьюберт. Боцман раз за разом погружался в темную пучину и вновь поднимался. Спустя дюжину попыток он, обессиленный, взобрался на лодку и растянулся на дне.

– Нет? – задал я вопрос, не нуждавшийся в ответе.

Боцман лишь помотал головой и отвернулся. Его тело сотрясали рыдания. Мистер Причет все это время сидел на корме шлюпки, сжимая в руках саквояж.

???

Спустя неделю у нас окончательно закончилась еда. На шлюпке остались лишь трое – я, боцман и мистер Причет. Мы договорились, что не будем кидать жребий и марать христианскую душу грехом каннибализма. К тому же, во время гибели корабля я потерял свой револьвер, и легко уйти из жизни не выйдет.

???

Солнце наконец село, и на небе появились звезды. Мерцающие точки складывалась в созвездия, не знакомые ни одному из опытных моряков.

– Боже милосердный, где мы?! – простонал боцман.

Отблески света на горизонте напоминали северное сияние. Иногда казалось, что сквозь разноцветные сполохи видны остовы кораблей, вмерзших в мертвый лед. Видения рассыпались тысячами отблесков, похожих на салюты веселых ярмарок дома.

Наша одинокая шлюпка бороздила темные воды неизвестного мира. Через несколько часов (не могу сказать точно так, как часы вышли из строя) нас поглотила тьма. Тьма полная, не было видно ни луны, ни звезд, а море под нами казалось черной бездной без начала и конца. Мы плыли по пустому эфиру, словно провалились во времена, когда мира еще не существовало и была лишь тьма.

???

Я проснулся от странных бормотаний. На носу шлюпки угадывался силуэт мистера Причета. Он был обнажен по пояс и что-то шептал себе под нос, размахивая руками. В одной из них был зажат нож, но не это меня удивило больше всего. Я мог видеть. После нескольких дней тьмы, свет казался чем-то неестественным, чуждым.

--">