(Ponizovskaya) - Чистота (СИ)

========== I. ==========

1.

«Сколько еще детей мы должны потерять, чтобы город начал хоть что-то дела…»

Конец фразы тонул в черном рюкзаке, завалившемся на бок подле соседней парты. Соня уже с добрую минуту неотрывно глядела на заголовок, сдирая зубами бахрому у ногтей. Она знала, о ком на этот раз была статья.

– …Вопреки популярному мнению, город начинает умирать не тогда, когда закрываются его предприятия, – учительница, описав круг по классу, остановилась у кафедры, щедро залитой холодным оконным светом. – Город начинает умирать тогда, когда жители его начинают мечтать об отъезде.

Во рту стало солоно, и Соня опустила руку. Растерла между пальцами выступившую кровь. Перевела взгляд на скукожившееся на подоконнике обезьянье дерево. С каждым уроком геометрии то выглядело все хуже и хуже. Как и все здесь растения, впрочем. Ей думалось, их смерть учительницу заботила куда меньше.

Осенью вид из окна открывался по-настоящему удручающий. Данилов Бор был городком, вообще-то, миленьким – в светлое время дня. Но вот вторая гимназия располагалась в месте совсем неудачном.

Речь учительницы сделалась такой эмоциональной, что та стала задыхаться.

А Соня глядела в окно. Оно выходило на гаражный массив – длинные ровные кирпичные линии с разноцветными металлическими дверями. Коричневыми и зелеными. Коричневыми и зелеными.

А за гаражами стоял он.

– Кто из вас по доброй воле согласился бы стать убийцей? – учительница продолжала, вцепившись в кафедру так, что побелели костяшки. – Собственного дома?

Ржавые трубы походили на шпили собора. Мрачная, жуткая крепость – вот на что это было похоже. Неприступная, покинутая. Жадно наблюдающая за жизнью съежившегося у ее стен городка. Ее погубившего. Ей ненавистного.

– Интересуешься? – раздался голос у самого уха, и Соня вздрогнула. – Так и манит, правда?

– Да нет, – она поспешно отвернулась от окна. Сосед по парте оскалился.

Целлюлозно-бумажный завод закрыли около девяти лет назад. На ворота нацепили замок, бывшую стоянку занял гаражный кооператив. Трубы перестали выдыхать в небо столбы сизого дыма.

Но быть частью города, частью их жизни он не перестал.

– Я думаю, всех их там и держат.

– Кого? – Соня скосила глаза на Вдовина, затем бросила быстрый взгляд на учительницу.

– Пропавших детей, – он придвинулся еще ближе, и девочке сделалось неуютно. – Где же, как не там? И не сунется туда никто искать – в милиции дураков нет.

– Бред, – Соня языком отлепила жвачку от нижних передних зубов. Скатала в шарик, выплюнула в ладонь. И приклеила под парту.

– Не были они там. На что угодно могу поспорить.

Она промолчала. Откинулась на спинку стула, скрещивая на груди руки.

Соня не считала, что кому-то имелся резон удерживать похищенных на заброшенном заводе. Денег-то ведь ни за кого так и не попросили. Дети просто пропадали.

Соня считала, что их убивали.

– …Вот почему отъезд – это преступление! Настоящее предательство. Кто учил бы вас, если б я, вот например, решилась уехать? Кто лечил бы вас? Вы, именно вы – спасение нашего города. Вы чисты, вы еще дети…

Соня опустила глаза на клетчатый тетрадный лист. «Двадцатое октября. Классная работа. Смежные и вертикальные углы.». Вытянув из пенала карандаш, она от нечего делать нарисовала на полях цветок. После чего сразу стерла обратной стороной. За «грязь» в гимназии снижают оценки.

Когда уроки закончились, Соня в числе первых спустилась к раздевалкам. Ей некого было ждать.

Ее куртка была красной и стеганой, шапка – болотно-зеленой. Именно так скажет мать, если придется давать объявление в «Северянку». Если и Соня пропадет без вести. Если и ее фотография будет смотреть сквозь витрины ларьков с прессой.

Соня скомкала шапку и бросила в портфель.

– Коткина!

Она затормозила у поста охраны. Обернулась на встревоженный оклик классного руководителя. Физик спешно приблизился к ней, чтобы сказать:

– Дождись кого-нибудь. Не надо ходить одной, времена такие…

Какие именно времена он сообщить не успел – был

--">