Андрей Викторович Орленко - Заказ на «Апокалипсис»

– Ну что? – равнодушно спросил возница.

– Апокалипсис, – однозначно ответил музыкант.

– А-а, – глубокомысленно кивнул возница. – Это, стало быть, конец света. Ну, нам-то с тобой все равно.

– Почему? – искренне удивился молодой человек.

– Как почему? Ведь мы же мертвые.

Александру стало страшно. Он попятился и наткнулся на что-то живое.

– Надо быть внимательнее, – ударил его по ушам до ужаса знакомый голос.

– Простите, – прошептал Алекс, поворачиваясь и уже не сомневаясь, кого он увидит.

– И не сидится вам в своей России. Все в Вену рветесь.

– Простите, – борясь со смятением, беззвучно заговорил музыкант. – Возможно, я нескромен, но мне давно хотелось у вас спросить: как горбатые женщины носят бюстгальтер?

– Обыкновенно носят. Только я его не ношу. Ни к чему мне это, – ответила старуха и вынула из сумочки пистолет…

***

Мадам Рауш сообщила, что билет до Лозанны куплен на ночной поезд, давая понять, что у русского гостя есть еще некоторое время для того, чтобы закончить свои венские дела. До свидания с новым знакомым у Александра оставалось еще около двух часов, и он решил по пути на Штумпер-аллею перекусить в одном из многочисленных ресторанчиков.

Хотя и моросил мелкий дождь, людей на улицах было много. Все торопились по своим делам, и на общем фоне суетящихся горожан Александра отличала неторопливость походки и взгляд мудреца, знающего цену окружающей суеты. С Дуная тянуло сыростью. Переступая через лужи, музыкант думал о том, что, наверное, не зря провел эти три дня. Что новая его работа нуждалась в подобной передышке, осмыслении, не думании о ней. Он убеждал себя в том, что, если бы не отъезд в Вену, сейчас он наверняка бы устал, может быть, запил, что случалось уже не редко, и, уж конечно, не испытывал бы того рвения к работе, которое испытывает теперь, после полунедельного бездельничанья. Он думал о людях, проходящих мимо него, совершенно не подозревавших того, что проходят они мимо бога, который умеет делать то, чего никто и никогда делать не умел. Еще он думал о своей работе, о музыке и цвете, о пальцах, которые стынут без тренировки, о сочетаемости инструментов в оркестре, но это слишком сложно для слов…

***

В небольшом ресторанчике, где решил пообедать Александр, его усадили за столик, находящийся у ширмы, что отгораживала кабинет от зала. Ширма была совершенно символической, и Александр, помимо своей воли, услышал часть разговора, происходящего за ней.

– Я тебя совершенно не понимаю, – обиженно говорила женщина, – неужели тебе самому не противно обманывать? Ведь ты постоянно врешь. Мне, ей, друзьям.

– Да зачем тебе это? – оправдывался сиплый мужской бас. – Чем тебе плохо живется? Чего тебе не хватает?

– Мне не хватает правды, – настаивала женщина. – Нужно же когда-нибудь решиться!

– Да на что решиться? Рассказать жене и твоему мужу, что ты моя любовница? Ты хочешь, чтобы я это сделал?

– Да, хочу. По крайней мере, это будет честно. Мне надоели тайны. Я не хочу прятаться.

– Господи! Да кому от этого станет лучше? От тебя же первой откажутся родители. Что ты скажешь детям?

– Это моя забота.

– Ошибаешься. Это касается всех…

Александру принесли обед. Ему стало стыдно. Он почувствовал, что подглядывает в замочную скважину.

– Мне этого совершенно не надо, – продолжал бас. – Пойми, что у мужчины должна быть только одна жена, которая видит его слабым, уставшим, больным. Зачем тебе эти хлопоты? «Любовница» – дурацкое слово. Но ты же умная женщина. Неужели тебе не хватает своего мужа? Ведь ты его любила, когда вы венчались. Во что теперь превратилась твоя любовь?

Александр поперхнулся и закашлялся. Голоса стихли. Музыкант постарался скорее съесть свой обед и вышел на улицу. Интересно, как наш художник нарисует свой Апокалипсис, думал Алекс, подходя к дому номер 10 на Францискплац, где его уже ждал доктор.

– Простите, я, кажется, заставил вас ждать, – стал извиняться молодой человек.

– Пустяки, – улыбнулся доктор, – я пришел немного раньше. Вы готовы проиграть пари?

– Надеюсь, что проигрывать придется вам.