Айгуль Шарипова - Тайна кладбища Пер-Лашез

Москва

«Пер-Лашез» было первым словом Никиты. Конечно, сразу никто не понял этого. Из уст десятимесячного мальчика это звучало как «пеласе».

Позже, когда Никите было почти два в его «пел ласес» уже можно было разглядеть название знаменитого парижского кладбища.

Но родители никогда не были во Франции, европейской культурой не интересовались. О Париже знали только самое необходимое: Эйфелева башня, круассаны и мерси.

Да и привыкли Ивановы к этому словечку сына. Ну, говорит и говорит…

А Никита порой был настойчив. Мог подойти к матери, смотрящей сериал и заявить:

– Это не пел ласес!

– Конечно, милый, это кино.

– Хочу пел ласес. Хочу! Хочу! – заводился Никита и топал ножкой.

Мама сгребала сына в охапку, отвлекала и заговаривала, краем глаза досматривая сериал.

Бабуля и дедуля, приехавшие навестить внука, собрались уезжать. Никита прибежал в прихожую, вертелся под ногами, смешил бабушку.

– Ну, всё, Никитушка, поехали мы домой.

– Пел ласес? – встрепенулся мальчик – баба едет в пел ласес?

– Да бог с тобой, сынок, в Химки я еду. Мариша, пел ласес это детский клуб? Давай я свожу туда Никитку?!

– Нет, мам, это просто его словечко придуманное.

– Смешное.

– Да, мы привыкли уже, он часто его говорит

Никита рос обычным мальчиком. Устраивал свои двухлетние истерики, в меру шалил, был любознательным и считал своим долгом измерить глубину всех луж. Но порой удивлял.

Ему было почти три года, когда он увлекся архитектурными журналами. Кто-то оставил целую кипу в подъезде, а Павел занёс домой: в гараже требовалось устелить отсыревший угол, и журналы, по его мнению, должны помочь избавиться от влаги.

Никита, вытаскивая журнал из связки, раскрыл на странице с архитектурой Рима. На мгновение замер, нагнулся пониже, а потом, ткнув пальцем в резные ворота, заявил:

– Пел ласес.

Все последующие дни изучал журналы, рвал непослушными пальчиками глянцевую бумагу, злился, но искал загадочный пел ласес. Каждый раз, находя колонны, лепнину и резные ворота, останавливался. Водил пальчиком по скользкой поверхности, что-то бормотал сам себе.

К счастью родителей, журналы были о современной архитектуре, нужные фотографии встречались редко. Иначе Никита свёл бы родителей с ума, принося им каждый раз страничку с загадочным пел ласес.

Вернувшись однажды с прогулки, обнаружил, что заветная кипа пропала – папа унёс в гараж. Плач не могли остановить даже мультики.

Но в столь юном возрасте печали проходят быстро. Уже вечером Никита смеялся и носился по квартире. Только пару раз подошёл к отцу и спросил:

– Где журнал? Мой пел ласес?

Возраст с 4 до 5 можно считать самым спокойным в семье Ивановых – Никита почти забыл о своём «пел ласес». Его постигло новое увлечение – рисование. Родители радовались, глядя на сына, старательно выводящего линии.

Знакомые жаловались, что мальчиков трудно усадить за монотонную работу: раскрашивать или лепить – это не для них. Никита сам просил карандаши, и рисовал, прибегая к родителям лишь для того, что бы показать своё творчество.

Один сюжет повторялся несколько раз: дорога, по краям деревья, люди. Мальчик пытался дорисовать детали, но опыта не хватало. Злился что не получается и рвал альбом.

– Сынок, что ты рисуешь? – спрашивала Марина.

– Дом – Никита, высунув кончик языка, пририсовывал сбоку от дороги, что-то похожее на трапецию.

Не нравилось, отбрасывал бумагу, хмурился и начинал заново. Вот дорога. Вот деревья. Тут должен быть дом, но он опять не нравился ребенку, и всё повторялось.

– Давай я попробую?

– Ты можешь? – Никита радостно отдал матери карандаш. Заворожено смотрел, как она выводит линии и разревелся, когда Марина нарисовала совсем не то.

Домик с треугольной крышей, трубой и окошками. Куда это годится?!

– Ну, если это не дом, то я не знаю, как его рисовать – вздохнула Марина – Пошли, Никитка, мороженое поедим?

И они уходили в парк, бегать и есть сладости. А спустя некоторое время он вспоминал, что не смог нарисовать дом, и всё начиналось сначала.