Лорен ЛеФранк - Положительные симптомы

Мерил. Ты знаешь, что это значит?

Это была бабушка. Я даже не заметила как она подошла.

Я покачала головой:

— Нет.

Она улыбнулась:

— Это знак. Знак того, что твоя мама все еще с тобой.

И даже не задумываясь, я стряхнул насекомое со своей руки.

* * *

Я теряю время. Я чувствую это с каждым шагом. Я вижу, как дыхание вырывается изо рта, а холодный воздух пожирает его. Я иду за этой чудо-женщиной уже много миль, но все еще ничего нет.

Я спотыкаюсь на своих словах.

— Куда... куда вы меня ведете?

Не отвечая, она продолжает идти.

Каждая деталь на ее теле выглядит человеческой: фолликулы на ногтях, маленькие волоски, торчащие на коже. Интересно, краснеет ли она?

Возможно, если я разрежу ее, то узнаю, настоящая она или нет. По крайней мере, тогда я смогу изучить ее. У меня будут доказательства, подтверждающие мой страх. Ричард бы понял. Это было для исследования, я бы сказала так. Это было только для исследования. Женщина на мгновение оглядывается на меня, как будто знает, о чем я думаю. Затем она продолжает идти по снегу, не чувствуя ни холода, ни усталости.

Мое тело болит. Болят три разных места в каждом колене. По крайней мере, я все еще чувствую свои колени, потому что я потеряла ощущения в пальцах рук и ног. Я пытаюсь вдохнуть жизнь в свои руки, но мои легкие слишком холодны, чтобы предложить хоть что-то.

Я скоро умру. И тогда я стану женщиной, которую кто-то другой найдет во льдах. Может быть, я уже мертва. Не так ли? Должно быть. Это все объясняет. Какой ужасный рай я создала для себя.

Но я знаю, что смерть — не единственное объяснение. Не для меня. Это даже не самое вероятное развитие событий. Я знаю, что представляет собой эта женщина. Я знала это все время. Зачем пытаться вернуться, если правда будет преследовать меня?

С этой единственной мыслью я позволяю своему телу рухнуть на землю. Снег обнимает меня, и я чувствую тепло. Вот оно.

* * *

Была теплая ночь, когда я улыбнулась ей, и она посмотрела в ответ с блеском в глазах, который кричал о приключении. Она откинула голову назад и засмеялась. Моя мама часто так делала. Это всегда был самый громкий, самый заразительный смех — от которого кружится голова, как в кинотеатре. Когда я смеялась, это всегда казалось маленьким, сдержанным смешком. Как будто я сдерживалась.

Она пригласила меня на ужин в наше любимое место, потому что это был вторник, и она сказала, что вторники становятся веселее, когда мы не относимся к ним так. Я спросила ее, могу ли я заказать жареную куриную грудку. Она была в самом низу нашего пластикового меню, что означало, что это одно из самых дорогих блюд.

— Конечно, — сказала она. — Но есть одно условие. Надо только сказать официанту, что хочешь жареную куриную грудку.

Она снова засмеялась.

— Мама, — простонала я с улыбкой.

Она наклонилась, как будто мы заключили особый договор.

— Мы договорились или как?

Я закатив глаза кивнула. Она сделала все захватывающим.

После ужина она держала меня за руку, пока мы шли домой. Она воспроизвела реакцию официанта на слово "сиськи" с бесстрастным преувеличением. Сиськи, сказал он. Сиськи. Она растопырила руки в стороны изображая зомби. Ее версия истории всегда была лучше. Но когда мы продолжали идти по полупустым улицам, ее хватка сжалась вокруг моей руки. Паническое сжатие в предчувствии опасности.

— Мама?

Ее голова бешено дернулась.

— Мама? Что такое? Что случилось?

— Все в порядке — пробормотала она про себя. — Он ушел.

Я оглянулась, но там никого не было. Это случилось снова. Приступ.

* * *

Она потянула за мой рюкзак и сняла его с плеч. Она расстегнула центральный карман, заглянула внутрь и нашла мои фиолетовые ножницы. Те самые, которые я использовала для изготовления снежинок из строительной бумаги тем утром.

Это был не первый раз, когда моя мама видела то, чего не было. Она была больна, и ей становилось все хуже. Я знала это. Но мы были одной командой, и я дала ей обещание. Если бабушка и дедушка спросят, я скажу им, что все в порядке, что все не так уж плохо. Я решила, что это не ложь, если я тоже в это верю.

Она забилась в угол и защищалась ножницами.

Я потянулась к ней:

— Мама?

Она замахнулась на меня ножницами:

— Нет. Нет. Нет.

Я отступила. Озорство в ее глазах, ее большой, звонкий смех — все это исчезло. Она была маленькой, хрупкой и злой. Я хотела ее вылечить. Я хотела --">