Эл М Коронон - Элохим

надо делать. Знал только, что отныне его жизнь круто изменилась.

Он привстал с седла, обернулся и посмотрел в сторону Храма, находящегося на вершине горы Мориа. На всем белом свете не было для него дороже места. Затем он опустился в седло и помчался от дома прочь.

3

Между тем в Храме праздничная дневная служба завершилась. Симон бен Боэтий, Коген Гадол^[6] и рабби Иссаххар, Сеган ХаКодешим^[7] в сопровождении двух мемунехов^[8] удалились в притвор Первосвященника в Святилище.

Присутствующие почтительно уступали дорогу старейшинам, членам Синедриона и главам колен Израиля. У всех праздничное настроение было испорчено неожиданной выходкой Рубена. Но никто ему ничего не сказал. Лишь некоторые из старейшин, проходя мимо, бросали на него укоризненный взгляд. Было очевидно, что никто не одобрял его поступка.

Рубен был уверен в своей правоте и рассчитывал на всеобщую поддержку. Но теперь ему стало ясно, что он допустил непростительную ошибку. Бессмысленно было оставаться в Храме на вечернюю службу. Он отыскал своих сыновей во Внешнем дворе и вместе с ними вернулся домой.

Дочери весело выбежали им навстречу, за ними вышла Ася, жена Рубена. Самая меньшая дочь, любимица отца, кинулась ему на шею. Он нежно обнял ее, вымученно улыбнулся жене и вошел в дом.

Ася была чуткой женой. Существуют на свете женщины, которые как бы созданы только для семьи. От них веет теплом и уютом. Глядя на их милые лица, невольно в голову приходит мысль: «Вот какой должна быть любящая мать и верная жена». Ася относилась к таким женщинам.

Но как и у всех женщин, у нее была своя тайна, о которой знали только Анна и Элохим. Ася была влюблена в Элохима еще задолго до Анны, в чем она призналась ей как своей самой близкой подруге. Перед ее свадьбой с Рубеном Анна, будучи женой Элохима, пригласила Асю к себе, но сама ушла к отцу.

Дверь Асе открыл Элохим. Она потеряла дар речи. В доме кроме него никого не было. Она вошла, и вскоре оба догадались, что Анна намеренно оставила их наедине. Ася упала в объятия Элохима и отдалась ему прямо на полу. На всю жизнь Элохиму запомнились ее жгуче-черные, ниспадающие до плеч курчавые волосы и точеное, мраморно-белое тело. А она унесла с собой самый счастливый миг своей жизни. Больше они никогда не встречались наедине.

Спустя двадцать лет Ася по-прежнему была миловидна. Внешне изменилась мало, и лишь седые нити, вплетенные в ее курчавые волосы, выдавали ее годы.

Ася задержала Ахара, старшего сына, у дверей.

– Что с отцом?

– Не знаю, имэ, – недоуменно ответил Ахар.

– Он не в духе?

– Кажется, да. Всю дорогу от Храма мы шли молча.

Рубен выглядел угрюмым. За праздничным столом дочери, перебивая друг друга, без умолку что-то ему рассказывали. Но он не мог их слушать. Все мысли были заняты Элохимом. Глядя на беззаботно веселые лица своих дочерей, он думал о совершенной им роковой ошибке. Теперь он понимал, что беда нависла над всей его семьей.

«Что же я натворил? – укорял он себя. – Что станет с ними? Черт меня дернул за язык». В эту минуту он готов был отдать все свое состояние, лишь бы повернуть время вспять: «Господи, помоги!»

Дольше он не мог скрывать душевного смятения и, не выдержав, резко встал из-за стола. Все умолкли и тревожно посмотрели на него. Он попытался что-то сказать, не нашел слов, виновато улыбнулся и вышел из комнаты.

Ему было душно в комнате. Он открыл дверь и прошел в сад за домом.

На свежем воздухе стало легче дышать. Он мысленно вернулся к тому моменту, когда громко позвал Элохима. Ему надо было разобраться.

С чего все началось? Он вспомнил, что при виде Элохима его внезапно охватило какое-то необычное волнение. Он почувствовал приятный подъем духа. А дальше все произошло как во сне. Он не мог понять, как у него из уст вырвалось имя «Элохим». И потом он не мог уже удержаться. Он слышал свой голос, свои слова, и как будто не он, а кто-то другой говорил вместо него. Говорил ясно, правильно и смело. Он был уверен в своей правоте. Был уверен, что она очевидна всем. Он был горд собой. Но когда поймал холодный пронзительный взгляд Элохима, он словно проснулся от сладкого сна и обнаружил себя стоящим во дворе Храма на виду у всех, под их уничтожающими взглядами. И только тогда он понял, что высказал правду не ко времени и не к месту.

Ахар, а за ним Авир, младший сын, вышли к нему в сад.

– Абба, что с вами? – спросил Ахар.

– Ничего, ничего, дети мои, – как бы успокаивая самого --">