К. М. Сондерс - Xрупкая личина

К.М. Сoндeрc X

Хрупкая личина

Для Маркуса Льюиса это был всего лишь очередной день. Девять утомительных, наполненных стрессом часов, проведенных в душной кабинке офиса за решением мелких финансовых проблем других людей. И все это время его претенциозный босс дышал ему в затылок, как гадюка, готовая нанести удар: устанавливал ему дедлайн за дедлайном, давил на него, запугивал, ежедневно увеличивал его рабочую нагрузку до почти неподъемного уровня.

А теперь наступила, вполне возможно, самая ненавистная часть дня Маркуса: бесконечное телепание домой через весь город в час пик, боль в спине, нависшие веки над глазами и стучащая голова, заполненная до предела строками имен и цифр.

На мгновение, с тошнотворной ясностью, он испытал видение наяву. Его усталая голова, наконец, признала свое поражение и фактически взорвалась, разбрызгивая отвратительную смесь крови, тканей, фрагментов черепа и мясистого мозгового вещества по всему купе поезда и его испуганным коллегам-пассажирам. Самым ужасающим из всего этого было то, что в дополнение к крови, повсюду были числа - болезненные, непристойные, пульсирующие цифры, выглядящие так, как будто они были сделаны из хрящей, танцующих в воздухе под неслышную мелодию - кровавую и неистовую.

Маркус резко открыл глаза и яростно затряс головой. Он не мог заснуть, не сейчас. Только не в поезде, полном незнакомцев. Потенциально жестоких, опасных незнакомцев. 

Успокаивающий ритмичный грохот поезда, казалось, гипнотизировал его, из-за чего ему все труднее было держать глаза открытыми, не говоря уже о том, чтобы сфокусировать их. У него кружилась голова. О, как ему хотелось оказаться в безопасности дома, снять эту удушающую маску, стянуть с себя хрупкую личину, которая окутывала его, душила своей близостью.

Уже почти стемнело, когда Маркус наконец вставил ключ в замок входной двери. К этому времени он сильно потел, одновременно тяжело дышал и дрожал от возбуждения. Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как он в последний раз был дома, - в тепле, безопасности и спокойствии. Тяжелая деревянная дверь с приветливым скрипом распахнулась внутрь.

Оказавшись внутри, он несколько минут стоял неподвижно, тяжело дыша и наслаждаясь моментом. Затем медленно снял пальто, галстук и ботинки. Постепенно скорость его действий возрастала, пока его не охватила лихорадочная, почти сексуальная спешка. Он судорожно стянул рубашку, оторвав пуговицу, но почти не заметил этого. За ней последовали брюки, носки, хлопчатобумажный жилет и, наконец, слегка испачканные трусы. 

Завершением этого странного, неистового и граничащего с ритуалом стриптиза было осторожное снятие золотых часов, медали Святого Христофора и массивного перстня с печаткой, которые он носил в офисе. Для Маркуса это означало лишение последних оставшихся безделушек, связывающих его с другой (дневной) жизнью. Он положил драгоценности в оловянное блюдо на маленький, функциональный дубовый кофейный столик в гостиной. Весь ритуал прошел в жуткой тишине, поскольку у Маркуса не было телевизора, DVD-плеера или компьютера. Для него все это было бесполезным, несущественным электронным дерьмом, предназначенным для того, чтобы люди были слишком занятыми и не видели общую картину в целом.

Раздевшись, он направился в ванную, где больше часа принимал душ, яростно растирая свое бледное прыщавое тело мылом, губками и фланелью. Убедившись наконец, что на его гладком обнаженном теле не осталось ни следа пыли или въевшейся грязи, он насухо вытерся розовым, пушистым полотенцем и непринужденно направился в спальню. Это было его любимое место во всем мире. По пути в спальню он лучился от удовольствия, тихонько напевая и любуясь собой при каждом возможности. Он даже издавал странное кошачье мурлыканье. 

Войдя в спальню, Маркус сел за туалетный столик, внимательно изучая себя в огромном восхитительном зеркале. Он провел пальцами по бархатной гладкой коже своей груди и погладил дерзкие розовые соски, задыхаясь от удовольствия. Внезапно его глаза расширились.

ЩЕТИНА!

Этого не может быть!

Нет, не щетина.

С облегчением он заметил, что из его кожи, прямо под левым соском, дерзко торчит одинокий волосок. Одному Богу известно, как долго этот маленький преступник прятался там. Он зажал его между большим и указательным пальцами и резко дернул, поморщившись, хотя на самом деле ему --">