Николай Михайлович Блохин - И работа закипела…

Степанович и Валерий Николаевич (так звали невысокого изобретателя) сидели в саврасенковых креслах и пили кофе. На обеденном столе громоздилась машина.

– Синтезатор речи барахлит иногда. Надо подстраивать, – Валерий Николаевич отхлебнул кофе. – Она ведь у меня сочиняет вслух. Буквопечатающее устройство я достать не смог…

– Клавиш, клавиш сколько! Тут без высшего образования не разобраться…

– Что вы! С ней и ребенок справится, – Валерий Николаевич поставил чашку на подлокотник кресла, вскочил и подошёл к своему детищу. – Где у вас розетка?

Он щелкнул выключателем, уверенно нажал несколько клавиш на верхней панели и снова уселся в кресло.

Аппарат зашипел, и из его недр вдруг полился монотонный голос – ни мужской, ни женский:

Ой яя амых естных равил,

Огда не в утку анемог,

Он уажать себя аставил,

И уше ыумать не ог…

– Буквы пропускает, зараза! – Валерий Николаевич ловко снял заднюю крышку машины и что-то подкрутил. – Это она тест прогоняет – "Евгения Онегина" чешет…

С больным сидеть и день, и ночь,

Не отходя ни шагу прочь… -

безо всякого выражения гнусавил аппарат.

– Вот так лучше, – изобретатель выключил машину, привинтил заднюю крышку, снова сел в кресло и принялся за кофе. Павел Степанович осторожно спросил:

– Дорого просите за машину-то?

Валерий Николаевич покачался в кресле.

– Пятьсот, – сказал он решительно. – За такую вещь цена, согласитесь, небольшая.

– Пятьсот? М-м-м… Пятьсот… Вы покажите сперва, как с ней обращаться. Надеюсь, она не только "Онегина" может?

– Да всё что угодно, милейший! "Онегин" – это тест, проверочная программа, если угодно. В основном для коррекции синтезатора речи. Смотрите! – Валерий Николаевич снова включил машину. – Вот этот ряд формирует размер.

На белых клавишах были наклеены бумажки с надписями: "Гекз.", "Амфибр.", "Ямб 5-ст.", "Белый"…

– Здесь набирается тема.

На этих клавишах было написано: "Любовь", "Зима", "Космос", "Родина", "Музыка", "Берёзки"… Некоторые надписи были менее понятны: "Фольк.", "Альп.", "Комс.", "Фант.", "Некро.", "КСП"…

– Она и подражать может. Смотрите сюда!

Нижний ряд, самый длинный, содержал следующие клавиши: "Маяк.", "Ахмат.", "Блок", "Евт.", "Тютч.", "Пушк. 1", "Пушк. 2", "Пушк. 3", "Кры.", "Сол." (Соллогуб? Или Солоухин?), "Возн.", "Гомер", "Лерм. 1", "Лерм. 2", "Выс." (Высоцкий?)… Много было фамилий. С понятным трепетом прочел Павел Степанович на одной из клавиш буквы "Савр."…

– Ну-с, заказывайте! Что будем сочинять?

Павел Степанович растерялся.

– Пускай… Пускай… о любви. Под Лермонтова!

– Под Лермонтова, – Валерий Николаевич нажал клавишу, – о любви…Нажата другая клавиша. – Прошу!

Раздался знакомый шип, и машина грустно произнесла:

Да, были схватки родовые,

Да, говорят, ещё какие…

– Машина несколько своеобразно понимает тему любви, – объяснил изобретатель, – арифметическое устройство выбирает тот или иной оттенок чисто стохастически… БМУ через КШЧ обращается к ПЗУ…

– Кашаче… А морскую тематику она может? – Саврасенков вспомнил свои морские песни. – Скажем, под… этого… под Крылова?

– Морскую, – нажата клавиша, – Крылов, – другая клавиша. – Прошу.

Машина заговорила:

Ш-ш-ш-ш…

Однажды Фок, Бизань и Гроты

Поспорили между собой о том,

Какая мачта главная из них,

Кто больше делает работы,

Кто самый важный в управленье кораблём.

"Я первая, я ближе всех к бушприту, -

Сказала мачта Фок, – не будь меня,

Быть кораблю о риф разбиту".

"На нас поболе парусов висит, -

Скрипели Гроты, -

Пусть далеко от нас бушприт,

Зато полно у нас работы".

На что Бизань им отвечала:

"Я там, где руль, а руль -

Всей навигации начало"…

Так люди многие подобны мачтам этим,

Кичатся важностью оне.

Но мы, читатель мой, заметим,

Что в дело каждый вносит вклад на божьем свете,

Что каждый должен положить кирпич в стене,

Иначе был бы наш корабль на дне.

"А что? – подумал Саврасенков. – В общем, вполне… Слегка подработать и…"

Машина неожиданно снова подала голос:

Ш-ш-ш…

Однажды Фок, Бизань и Гроты

Задумали с поклажей воз везти,

Да призадумались,

А сыр во рту держали…

Ш-ш-ш…

Валерий Николаевич удручённо развел руками:

– Подбирает варианты! Эх, мне бы буквопечать…

– Теперь под Блока! – потребовал Саврасенков. Он вошел во вкус.

– Под Блока. --">