Александр Васильевич Етоев - Плывет, плывет кораблик…

Александр Етоев
Плывет, плывет кораблик…

Груз

Чего впереди было вдоволь – так это времени. Целых двенадцать лет, если фулет на трассе не вздумает развалиться. Тогда придется намертво залечь в капиталку и ждать еще года четыре.

Так что пока довезут груз до Мастырки (перевалочная в системе Цефея), да пока выгрузят, да обратно – полжизни, глядишь, и нет. А груз-то: крышки для люков, 300 тонн. Вот так. Полжизни да 300 тонн каких-то чугунных крышек.

Но ничего не поделаешь – служба.

Фулет грохотал, как телега горшечника, пущенная по мосту галопом. Чугунные кругляшки навалом лежали повсюду: в проходах и галереях, в шлюзах, отсеках, кладовых – куда ни ступи, везде окажется под ногой эта сволочная чугунка. Сколько ног поломали и побили голов, сколько еще поломают за дюжину лет полета – об этом, может, и скажет когда-нибудь корабельный фельдшер, девяностолетний старик, ослепший и оглохший за годы службы в фуфлоте, наживший к старости ангеоцеребральный склероз, но дело свое знающий крепко.

При разгоне чугунные крышки валили в дальние хвостовые отсеки. Если в это время на корабле перегорали лампочки – а они имели манеру перегорать все сразу, – чугунная лава была опасна втройне.

И, наоборот, когда корабль тормозил, из носовой части беги, как от извержения вулкана.

Шум в отсеках стоял такой, что штурман с двух шагов крыл почем зря капитана, а тот думал, святая простота, что ему докладывают о состоянии трассы. Одним словом, полет проходил нормально.

Василий Лукич

– О чем, Вова, взгрустнулось?

– Да так.

– Тошно?

– Да нет.

– Расскажи, Володя. Когда выговоришься, всегда легче бывает.

– Чего говорить-то?

– Как чего? То и говори, почему невеселый. Почему все фулетчики как фулетчики – песни поют, в домино режутся, один ты торчишь дни и ночи у иллюминатора, звезды считаешь. Что, все двенадцать лет так и просидишь-просчитаешь? Много ли насчитал-то?

– Чего?

– Ну, звезд.

– А-а.

– Да, Вова… Трудный ты человек. Значит, решил молчать?

– Не знаю я, о чем говорить.

– А ты подумай.

– Ну, подумал.

– И что?

– Не знаю.

– Ну, хватит, Вова, Цебриков Владимир Олегович, двадцати четырех лет, место рождения Фомальгаут-2Е, Шестая спиральная орбита, планета Лесная, Равнинный пояс, город Рогожин, улица Чапаева, дом 18, квартира 24, холост, судимостей нет, в период межзвездных войн на территориях, оккупированных противником, не проживал, родственников в системах, не контролируемых Советом Галактики, не имел. Хватит, даю тебе сроку час. Если за этот час вот здесь, на этой бумаге, не напишешь подробно все, что от нас скрываешь, о чем думаешь и по ком грустишь, пеняй на себя. Так что думай, Владимир Олегович, думай. И запомни, я тебе не какой-нибудь дядя Миша, вахтер на четвертом шлюзе, с которым ты вчера с восемнадцати двадцати до восемнадцати двадцати четырех вел шепотом двусмысленные разговоры. Я из тебя все жилы вытяну, а правду узнаю. Гадом буду, узнаю. Или я не помощник капитана по режиму Василий Лукич Шестаков и у меня в левом паху не сидит осколок метеорита.

Чужой

На черном с блестками полотне, наглухо спеленавшем Вселенную, глаз лючника Федора Кузьмича Деева, дяди Феди, как его называли в бригаде, не находил себе ничего интересного.

– Ну и что, – говорил Федор Кузьмич, – подумаешь, Космос. – Подслеповатыми глазками он обшаривал скучную пустоту. – У нас на Дльдебаранщине, вот там просторы. А здесь…

Дядя Федя делал губами шлепок и невидимо сплевывал на прозрачную стенку из стеклобетона.

До сдачи смены оставался час с небольшим.

Федор Кузьмич уже переделал все назначенные на вахту дела, оставались мелкие – заштопать продранный на колене пустотозащитный костюм. Да подклепать на правой бахиле носок, вторую неделю просит бахилка каши.

Девятый шлюз – место тихое. Даже грохот чугунных крышек не слишком докучает. Вот на Пятом, где он работал прежде, на Пятом – там суета. То склоки, то мордобой, особенно когда ремонтники возвращаются с профилактики на борт. А еще полюбился Пятый самоубийцам. Каждую смену один-два норовят выброситься через люк. Чего дуракам не живется?

Здесь по-иному, здесь он чувствует себя за хозяина. И чайку успевает попить, и заклепку на бахилу поставить.

Работа лючника не требует особых знаний, как, скажем, у навигатора или пустотника-космолаза, но дураков сюда тоже не берут. Тому пример он, дядя Федя. Вроде бы --">