Дуглас Адамс - Долгое чаепитие

различила два слова: «Физиологический раствор». Она снова заставила себя успокоиться и некоторое время лежала не двигаясь, прежде чем продолжить свое обследование.

Ребра вроде были целы. Она обнаружила несколько синяков, но, судя по тому, что острой боли не чувствовалось, видимо, ничего не сломано. Бедренные кости и поясница побаливали, но серьезных повреждений не было видно. Она попробовала напрячь мышцы голени сначала на правой, потом на левой ноге. Ей показалось, что лодыжка на левой ноге вывихнута.

Короче говоря, она была в полном порядке, сказала она себе. В таком случае что она делает в этом месте, которое, судя по трупному оттенку стен, вне всяких сомнений, является больницей?

Она нетерпеливо приподнялась с постели, и в ту же секунду ее снова окружили пингвины, повеселив ее еще несколько минут.

Придя в сознание вновь, она решила отнестись к себе с большей заботой и теперь уже лежала спокойно, чувствуя легкую тошноту.

Она робко тыкалась в свою память за объяснением случившегося. Память была темной, покрытой пятнами и наплывала на нее мутными, жирными волнами, как те, что в Северном море. Оттуда всплывали какие-то комья и медленно составлялись в картину то вздымающегося, то опускающегося аэропорта. Аэропорт отдавал чем-то противным и вызывал головную боль, а в центре его, пульсируя как мигрень, было воспоминание о кружащемся потоке света.

Она вдруг все поняла: в зал регистрации аэропорта Хитроу попал метеорит. На фоне яркой вспышки выделялся силуэт мужчины в меховой шубе, который, видимо, принял на себя главный удар взрывной волны и немедленно превратился в облако атомов, которые были вольны разлететься куда им вздумается. Она содрогнулась от этой мысли. Он был свиреп и заносчив, но непонятно почему чем-то ей нравился. Было какое-то непонятное достоинство в его диком, сумасшедшем упорстве. Быть может, это его сумасшедшее упорство выглядело в ее глазах полным достоинства потому, что напомнило ей о том, как она сама упрямо пыталась заказать пиццу на дом в чуждом, враждебном, не-доставляющем-пиццу-на-дом мире, — внезапно пришло ей в голову. Достоинство — лишь одно из слов, которыми можно определить состояние протеста против маразматических условностей жизни, но существуют, наверное, и другие.

Неожиданно на нее нахлынула волна страха и одиночества, но вскоре схлынула, оставив после себя ощущение спокойствия, расслабленности и желания посетить туалет.

Если верить ее часам, было начало четвертого, если же верить всему остальному, была ночь. Может быть, ей следовало позвать медсестру и сообщить всему миру, что она пришла в сознание. В боковой стене ее комнаты было окно, в которое был виден тускло освещенный коридор, где стояли каталка и высокий черный баллон с кислородом. Не считая этих вещей, он был пуст. Там было совсем тихо.

Осматривая свою маленькую комнатку, она заметила белый деревянный шкафчик, пару трубчатых стульев из винила и стали, тихо притаившихся в тени, и белую деревянную тумбочку у кровати, на которой стояла ваза с одним-единственным бананом. С другой стороны кровати стояла капельница. В стену с той же стороны была вмонтирована металлическая пластинка с двумя круглыми ручками и свисающими оттуда старыми бакелитовыми наушниками, а у изголовья, сбоку от подушки, вился провод, к которому была прикреплена кнопка звонка. Кейт дотронулась до него, но передумала нажимать.

С ней было все в порядке. Она сама могла найти то, что ей нужно.

Медленно, чувствуя легкую дурноту, она оперлась на локти и, вытащив ноги из-под простыни, спустила их на пол, который оказался холодным для них. Почти сразу она подумала, что не следовало бы этого делать, потому что каждая клеточка ее ног посылала ей потоки сигналов, в которых совершенно досконально сообщалось, на что была похожа малейшая частичка пола, к которой они прикасались, как будто речь шла о какой-то странной и тревожной вещи, доселе никогда в жизни им не встречавшейся. Тем не менее она все же присела на край постели и заставила свои ноги принять пол как нечто, к чему они просто обязаны были привыкнуть в ближайшее время.

Больница облачила ее во что-то полосатое и мешковатое. При ближайшем рассмотрении она нашла, что это не просто что-то мешковатое, а самый настоящий мешок. Просторный мешок из хлопчатобумажной ткани в белую и голубую полоску. Сзади он не застегивался, пропуская внутрь прохладные ночные сквозняки. Чересчур --">