Эрнест Хаимович Маринин - Пролегомены науки

спазматический, гуманитарный и антиобщественный, а потому все прерогативы и пролегомены науки от меня зарогачены и пролонгированы, как Бичи-Пойнт на Аляске от Майами-Бич во Флориде. Но тем не менее наука меня привлекает, как стодолларовая бумажка за корсажем у деревенской молочницы. Судьба не дала мне испить нектара научных познаний из искрящегося источника Иппокриты, но сожаление об этом гнетет меня всю жизнь, и если я кого ненавижу больше, чем непьющих полицейских, то это презренных игнорантов, которые ничего знать не знают и знать не желают. И напротив, нет на свете людей, кого я чтил бы больше, чем великих ученых. На мой вкус, ученый в белом халате с цельсиометром в руках на фоне компьютера или там перегонного куба украшает этот мир ничуть не хуже, чем полисмен с резиновой дубинкой на фоне статуи Свободы. Я же темноты своей стыжусь и с удовольствием проредил бы ее одним-двумя просветами из области хитроумных открытий человеческого разума.

Джимми посмотрел на меня с сомнением, а потом взял с полки небольшую такую книжонку страниц на шестьсот.

—          Вот говорит,— Мак, на первый случай будет в самый раз. Все очень популярно и доходчиво, как реклама общества трезвости в ночном ресторане...

Очень занятная книжонка оказалась. Называлась она «Карманная наука от А до Зет». Вначале я поглядел на нее скептически, полагая, что еще в возрасте десяти лет превзошел карманную науку во всех тонкостях и спектральных особенностях этого мастерства. Но, похоже, автор не имел в виду ничего такого, по крайней мере, ни на одну из имеющихся в книжке букв я не нашел и слова о ремесле карманника, а скорее эпитет этот относился к умозрительной возможности держать книжку в кармане...

Я читал ее от А до Зет, а потом наоборот. Она пленила мою душу и стимулировала гастроэнтерологическую активность воображения. Не то чтобы я стал много о себе воображать, но все же приятно бывало, пока все стадо с надзирателями во главе дремлет на каком-нибудь вестерне из жизни восточных падишахов, забрести к старине Ханту и неспешно потолковать с ним о Нутации, Прецессии или Перистальтике. Позже, когда научные познания пустили корни у меня в мозгах и начали куститься, решил я задать Ханту давно волновавший меня вопрос: какое же научное достижение позволяло ему надеяться на Нобелевскую премию?

Джимми снял очки, протер их полой своей арестантской куртки и ответил:

—          Я разработал способ стопроцентной гипнотизации, который безотказно подействует даже на самого стойкого к гипнозу и угрызениям совести мерзавца, вроде гарлемского сборщика квартирной платы. И если вы сумеете преодолеть свою идиосинкразию к порождениям голливудской музы и перенести полтора часа объятий целлулоидной анаконды, то на себе испытаете все величие и благотворное действие моего открытия.

От этого предложения во мне поднялась не меньшая волна протеста, чем в штате Калифорния во времена принятия сухого закона. Но мне не хотелось обидеть отказом этого славного парня, который раскрыл вековую научную тайну с такой же легкостью, как Тони Фаустпатрони вскрывает жестяной сейф в Скотопромышленном банке города Тишоминго, штат Оклахома. В общем, пришли мы в кинозал вместе с другими заключенными и уселись в шестом ряду возле Бенди Такера. Неодолимая тяга Бенди к созданию братьев Люмьер казалась мне нелепой, сам же он объяснял ее желаниям приобщиться к Великой Американской Мечте и глубже понять душу американского народа, чтобы еще ловчее доить из такового никели и доллары. Наконец Фред Роммель, который считал себя родней знаменитого генерала и на этом основании шулеровал в Лас-Вегасе, включил аппарат.

Это была обычная галиматья из жизни бизонов, лошадей, широкополых шляп, орлиных перьев, кольтов и винчестеров. Первые три минуты меня тошнило, потом я вдруг заметил, что страсть, охватившая очаровательную дочку Спящего Медведя, наиглавнейшего вождя племени ошкошей, выглядит на редкость убедительной, а предмет этой страсти, некто Джонни Мак-Кони, обычное ничтожество с улыбкой пять на три дюйма, оказывается, вполне подходящий парень для такой самостоятельной и привлекательной девицы по имени Рассветная Роса. К моменту кровопролитной схватки с бандой Хозе Мерзито я понял, что лучшего фильма в жизни не видел, и даже перестал замечать запах носков из девятого ряда. Потом вулкан изверг из себя сколько-то там баррелей огненной лавы, река подмыла корни --">