Ольга Войлошникова , Владимир Олегович Войлошников - Не все НПС попадают-2

же была первым его горным мастером. Но имя ему дал всё же отец, и мальчик назвался Тури — обычное гномье имя, прославленное не менее других.

Они жили в небольшом посёлке, в отдалении от Города-под-горой. Не сказать, чтобы их шахты были сказочно богаты, но и не так бедны, чтобы жители их местности шли наниматься в куда-то ещё. Жили размеренно и неторопливо, как это принято у гномов, соблюдая традиции и день за днём совершенствуя своё горное дело, ибо нет в жизни ничего более достойного.

Когда Тури исполнилось шестьдесят и он вошёл в возраст, подходящий для женитьбы, мать с отцом решили, что настало время отправить парня на большой столичный праздник. Случай был подходящий — Король-под-горой справлял юбилей восшествия на престол, со всех деревень направлялись старейшины (для поздравления) и молодёжь (ради будущих семейных союзов). Ибо нет лучше случая, чтобы завязать подходящее знакомство, ведь по случаю торжеств обязательно будут устроены соревнования проходчиков, и каждый из молодых гномов, ищущих себе пару, сможет проявить себя лучшим образом и оценить достоинства явившихся на праздник соискателей противоположного пола. Ведь гномья семья — это в первую очередь горная бригада, а уж потом всё остальное.

Чего они все не знали — так это того, что тёмные дварфы (коих иные почитают родственниками истинных гномов, а сами гномы держат за родню не более, чем троллей или гоблинов) решили, что праздник, когда все объедаются и угощаются крепким пивом — самое подходящее время, чтобы показать всем в Подгорном царстве, кто истинный и по праву сильнейший житель этих мест, и кому на самом деле должны бы принадлежать все сокровища и красоты Города-под-горой.

Однако истинные гномы считали, что прав у дварфов не больше, чем у шахтных крыс, и что копья пойдут им также, как палочки для шашлыка^[2].

Так или иначе, Город-под-горой выстоял, и войско дварфов должно было уйти с позором.

Тури возвращался домой с лёгким сердцем, ибо на празднике нашёл себе женщину — сильную и крепкую, сведущую в породах и устройстве шахт, добрую нравом и рассудительную, и к тому же хорошо понимающую в рунах, и её братьям пришлась по душе его работа, так что они обещали замолвить за него словечко перед их родителями.

Многие из них радовались, возвращаясь, пока навстречу им не полетели страшные и скорбные новости. Дварфы, уходя, разоряли малые посёлки, неспособные противостоять их войску.

Ужас обнимал души возвращающихся путников при виде разграбленных домов, где вместо радости поселился плач. Тревога росла, и когда они увидели, что след войска уходит в сторону от их места, в их душах зажглась надежда… которой не суждено было сбыться.

Часть от большого войска дварфов, отряд малый, чтобы стоять под стенами Города-под-горой, но достаточный для посёлка, свернул в сторону их домов. Отца он нашёл окровавленным в воротах их двора. У него было страшно рассечено лицо, один глаз вытек, и правая рука отсутствовала до локтя. Но каким-то чудом он ещё был жив, хоть и пребывал в беспамятстве.

Калитка заднего двора, ведущая к шахтам, болталась на одной петле, и он поспешил туда.

Тропинку, ведущую к верхним штрекам, пересекал ручей, и прямо около мостков, уронив косы в небольшую заводь, лежала Гунна. Горло её было разрублено, и кровь уже перестала течь, а вода в чаше стала красной. Руки её всё ещё сжимали рабочую кирку, на которую никто из грабителей не позарился, и Тури увидел, что клюв кирки успел отпить чужой крови. Он посмотрел дальше и понял, что она смогла заклинить вход в шахты и догадался, что мать спрятала там его младших сестёр.

Он крикнул в щель и услышал в ответ их испуганные голоса. Они подбежали к двери, плача. И сказали, что прошло не более двух часов как дварфы ушли. От мысли, что все они опоздали столь ненадолго, он пришёл в ярость и рванул двери так, что вырвал петли из скалы. И велел сёстрам взять его плащ и отнести мать к дому.

Они подчинились, а он сел на землю у заводи, вода в которой была разбавлена материной кровью, и плакал так, как не случалось с ним с самого детства. Он смотрел в эту красную воду и опускал в неё руки, сам не зная зачем, и думал, что никогда больше не услышит её голоса, не увидит улыбки, и молот её не запоёт… пока в его ладонь не ткнулось нечто.

Он отёр слёзы с лица и увидел, что это одна из тех мелких --">