Стефан Грабинский - Кошмар

Стефан Грабинский «Кошмар» Stefan Grabiński «Zmora» (1930)

Мне приснилась небольшая комната, побелённая известью. В одной из стен, составляющей длинную сторону прямоугольника, располагалось большое окно, — из разряда тех, что используют для магазинных витрин; оно было врезано в стену настолько высоко, что моя голова едва ли могла поравняться с нижней частью его рамы.

Стояло яркое утро, хотя и без солнца. Пронзительный свет, вливающийся широким потоком сквозь стекло, усиленный белизной известкового раствора на стенах, делал иллюминацию излишне резкой: мне приходилось щуриться.

Было тихо, и я чувствовал себя одиноко.

С чуть приподнятой головой, я стоял под окном — вглядывался в неопределённый, ослепительный сумрак неба надо мной.

Справа виднелась высокая железнодорожная насыпь, а на ней блестели металлические рельсы. Безмятежность этого места бледнела мертвечиной…

Внезапно стекло самопроизвольно подалось вверх по раме и стало медленно подниматься. В ту же секунду, в образовавшемся прямоугольном отверстии показался метровый кусок широкого тёмно-вишнёвого сукна; конец материи с шорохом опустился на пол и соскользнул к моим ногам.

Потрясённый, я поднял глаза, чтобы понять откуда и каким образом ткань могла проникнуть в окно. И лишь тогда осознал, что материя подаётся откуда-то из пространства, будто бы с невидимого цилиндра, и беспрерывным волнообразным движением сбегает через отверстие в комнату. Ход был мягким, почти шелковистым, но, вместе с тем, непреклонным; всё больше и больше рулонов цвета красного вина катилось возле моих ног.

В комнате стало темно: сукно заняло часть оконного проёма, ограничивая доступ света. От тех вишнёвых волн до лица доносился неясный холод. Я ощутил сверхъестественный страх. Рулоны, между тем, собирались подо мной грудами — их накопилось уже по пояс. Я отстранился, объятый ужасом, на несколько шагов назад. Тёмно-красная ткань продолжала расстилаться; плиточный пол затягивало тёплым пушистым ковром.

Вот уже новая пряжа вихрилась в экране окна и исступлённо вилась в беспрерывном потоке с невидимых блоков.

Меня обуял бешеный трепет. Отодвигая назойливые, теснящие лавины сукна, я попробовал вскарабкаться на подоконник, чтобы стянуть стекло вниз. Однако попытка моя не удалась. Проклятая материя, гонимая каким-то дьявольским давлением внутрь комнаты, вздулась упругой волной, несущейся в мою сторону и, опутав меня по рукам и ногам, спихнула обратно. В ярости я подскочил на ноги, рассчитывая на второй заход. В этот момент до меня донеслось приглушённое громыхание рельсов: по правой ветке — там, наверху — шёл поезд.

Сквозь щель между жуткой портьерой и рамой я увидел его — товарный состав, мчащийся на полном ходу.

Со скрежетом распахивались двери его вагонов, обнажая свои чёрные глубины, из которых косой линией в мою сторону начинали валиться те самые коричнево-красные рулоны, вселяя в меня неистовый ужас. Поднялся оглушающий шум, тяжёлый шелест суконных полотнищ: чудовищные катушки и барабаны, как брёвна, перекатывались с торопливой резвостью ко мне в комнату. Необъятная, клубящаяся вишнёвая масса заполнила внутреннее пространство до половины высоты стен. Она уже поравнялось с моей грудью и приближалась к плечам. Я понимал, что через ещё какой-нибудь миг сукно накроет меня с головой и придушит.

Измотанный тщетной борьбой, я начал отступать, готовый сдаться на милость бурлящей стихии, как вдруг в глаза мои бросилось новое, в стократ более опасное явление.

Вся поверхность сукна была покрыта крохотными, совсем микроскопическими созданиями; они были снежно-белыми и похожими на запятые, которые ожили и теперь проворно копошились миллионами, миллиардами соединений.

У меня ёкнуло сердце: они двигались, как микробы какой-то ужасной, неотвратимой болезни. Они уже шевелились у меня на руках, шее, а ещё через несколько секунд ринулись в рот, влекомые неизвестно чем.

Ну уж нет!…

Титаническим, сверхчеловеческим усилием я всё-таки прорвался через преграждающее мне дорогу сукно и, подбежав к невесть откуда взявшийся двери, толкнул её из последних сил и бросился в открывающийся за ней простор.

Глубокое чувство облегчения, блаженного успокоения охватило моё изнуренное борьбой тело.

Я захлопнул за собой дверь и, прислонившись к ней, перевёл дыхание, попутно блуждая взором по комнате, в которую меня загнали --">