Александр Петрович Нетылев - Свет погасших отражений

Отодвинув фальшпанель в стене, ученый достал… что-то. Больше всего оно напоминало металлическую коробочку с ладонь размером, внутри которой скрывался некий узор, больше всего напоминающий карту. Но это не была карта, скорее… какая-то структура? Узор, руническая вязь? Ничего из этого. Тогда что же?

— Ты знаешь, что это? — осведомилась чародейка.

— Что-то странное, — пожал плечами ученый.

Под суровым взглядом девушки он добавил:

— Я действительно не знаю. Но это точно Дозакатные технологии. Какое-то устройство или машина.

— Как бы то ни было, времени у нас нет, — напомнил подошедший Тэрл, — Берем лошадей и убираемся отсюда.

Его солдаты к тому времени успели собрать трофейное оружие. Элиас, прежде чем уходить, оставил на теле убитого адепта свиток с «манифестом Сопротивления» — перечислением преступлений покойного (унижения простонародья, изнасилования как женщин, так и мужчин, сожжение публичной библиотеки вместе с книгами и персоналом) и обещанием, что культу Владычицы Ильмадики скоро настанет конец. Это был уже третий адепт, на теле которого ученый оставил такой манифест (список подбирался каждый раз индивидуально), но к сожалению, это была во многом лотерея. Если тело найдет кто-то из верных слуг короля, то просто сожжет свиток, даже не обнародовав. Если кто-то не умеющий читать… Тоже, очевидно, никакого проку. Тем не менее, Лейла высоко ценила такие манифесты, надеясь, что они дадут Сопротивлению козырь в информационной войне, и по ее просьбе Фирс дублировал эту информацию, разнося слухи через завсегдатаев таверн. Время от времени это приносило результат, и повстанцы становились не «подлыми предателями нашего любимого короля», а «борцами с произволом Новой Знати».

Даже такой успех был очень важен, учитывая, что война складывалась совсем не в их пользу. После разгрома в Миссене над телом лидера повстанцев было устроено отвратительное судилище. Арно Делауну публично задавали вопросы, на которые он не мог ответить, потому что был мертв. За каждый «отказ от ответа» труп бичевали кнутом. По итогу он был признан виновным в том, что в слепой жажде власти предал своего Бога и своего короля. За это палач отрубил ему руки и бросил тело в сточную канаву. Адепты, похоже, ждали, что повстанцы захотят перезахоронить своего предводителя по-человечески, и ради этого их агент выдаст себя.

Они этого не сделали.

В Альбане беглецов из Миссены приняли неохотно, но тем не менее, местный князь согласился укрыть их. Он понимал, куда ветер дует, и знал, что Королевство Идаволл представляет для него угрозу, с которой нельзя бороться в одиночку.

А между тем, королевство продолжало наращивать свое влияние. Огнем и мечом усмирив Миссену, Амброус сосредоточился на присоединении северных регионов. Официально в его руках оставалась и Иллирия, но Первый Адепт не питал иллюзий по поводу ее верности: слишком много вопросов вызывало у иллирийцев то, что их Герцогиня показалась на глаза лишь раз с момента вступления в брак. Амброус не знал, что Сопротивление потихоньку налаживает связь с местным дворянством благодаря магии Ланы, но наверняка подозревал нечто подобное.

По крайней мере, необходимость держать войска и в Иллирии, и в Миссене, да еще и воевать на севере, не позволяла Амброусу выделить солдат для зачистки остатков Сопротивления в Альбане. Поэтому обе стороны ограничивались тем, что вели шпионскую игру и наносили быстрые, осторожные удары малыми силами. Повстанцы распространяли слухи о настоящей судьбе Лейлы и о роли Амброуса в смерти Леандра; грабили склады и мастерские; срывали поставки оружия и продовольствия в расположение армий; несколько раз убивали адептов, — правда, лишь слабейших, тех, от кого и сама Ильмадика вряд ли ждала чего-то выдающегося.

В свою очередь, слуги короля выпускали высмеивающие бунтовщиков памфлеты, устраивали налеты на приграничные деревни, подкармливали Тварей, а однажды пытались отравить колодец в альбанской столице (звавшейся, как и само княжество, Альбана).

Обе стороны готовились и копили силы. Численность Железного Легиона увеличивалась с каждым днем, и новые войска собирались у альбанской границы. Неуклонно приближался день, когда иллирийская знать будет готова начать полномасштабное восстание. Кто успеет раньше? Лана не знала этого. Но каждую ночь молила Мир, чтобы первыми успели они.