Екатерина Косьмина - Цельнометаллический человек

ответственности, которую он посмел на себя взять.

Достоин ли Петр стать единственной надеждой для оставшихся наверху? А для тех, кто, может быть, сейчас задыхается, тонет, горит? Сходит с ума там, в безвестности?

Тысяча сто метров.

«Грузовичок» в очередной раз сигнализирует об изменившемся рельефе желоба. Показания приборов совпадают с моделью сейсмологов.

Тысяча сто пятьдесят метров. Петр переключается на полуавтоматический режим.

Тысяча сто шестьдесят, тысяча сто семьдесят, тысяча сто восемьдесят, тысяча сто девяносто… Тысяча двести.

Приборы начинают пищать, сверху что-то гудит, надрываясь. Система безопасности реагирует включением неприятно розового освещения. Петр не помнит, можно ли его отключить.

«Испытательная глубина достигнута. Требуется остановить погружение», – сообщает «грузовичок» неотличимым от живого синтезированным женским голосом с тщательно выверенной доброжелательной интонацией. Петр выключает голосовой динамик и останавливает субмарину, зависнув на рекомендованной глубине.

Непривычное, дезориентирующее ощущение слепоты. Остается верить приборам. Он снова проверяет сигнал – ничего!

Петр сплевывает сквозь зубы короткое бранное слово, и барабанит пальцами по кофру пульта управления. Нет… Он все еще далеко. На таком расстоянии у него не получится.

Тряхнув головой, Петр тянется к рулю. «Грузовичок» спускается ниже на двадцать… Тридцать… Пятьдесят метров. Система безопасности продолжает истерику. Динамик бортового помощника выключен, и вместо голосовых предупреждений бот пытается добиться своего отрывистыми сигналами. Донимает, точно будильник.

Петр перепроверяет все датчики: по каждому достигнут предел. В очередной раз пытается связаться с «Санкт-Петербургом». Нет контакта.

Задержав дыхание, Петр спускает «грузовичок» еще метр, два, пять, десять. Водные тиски обжимают подлодку, прочный корпус начинает трещать и поскрипывать. Звук исходит, кажется, отовсюду. Петру представляется, как под давлением расползаются сварные швы, и из щелей в отсек хлещет вода.

По спине течет пот, мокрая одежда прилипла. Кажется, сгенерированный установкой воздух сжимает Петра с той же силой, с какой океанские воды сдавливают корпус «грузовичка».

«Это психосоматика», – убеждает себя Петр. «Не ведись».

Лодка выдержит. У них в «ЗАСЛОНке» не держат фуфла.

Еще десять метров.

Нет контакта.

Под носом у Петра что-то теплое. Он шмыгает, чувствуя металлический привкус, проводит рукой по губе. Надо же, кровь.

Страшно как-то первобытно, по-скотски. Страшно аж до сердцевинки нутра.

Петр пытается успокоиться, думать о чем-то приятном. Вспоминаются спящие дочери. И этот дурацкий вялый листик у Верочки. Нужно было закрыть им глаза. Они ведь остались в робомобиле, одни, на плато смотровой. После объявления об угрозе цунами там, наверное, столпотворение айфонников, не желающих далеко отходить от домов. Но не только айфонников, будет полно всякого сброда. А что, если с детьми что-нибудь сделают?! Украдут на перепродажу, а то и вовсе разберут на запчасти? Ведь девочки кастомные, самые дорогие на рынке модели андроидов. Захотят угнать робомобиль, а там дети в салоне. А Соня? Соня разобранная в ремонте. Если на склад поступят детали, а он вовремя не оплатит заказ, ее… Даже думать не хочется!

Почему не попросил знакомых присмотреть за семьей? Да потому что Павел на «Санкт-Петербурге», а больше никто их не воспринимает всерьез.

«Ладно, двигаем дальше», – говорит себе Петр, возвращаясь в реальность.

Он крепко зажмуривается и снова переключает руль в положение «вниз». Опускает лодку еще на десять метров. Сердце колотится, Петр обнаруживает, что дышит громко, как рыба заглатывая ртом воздух.

Раздаются кошмарные звуки, словно готовят свинцовый попкорн. Пожалуй, это предел живучести. Тот самый. Реальный. Черта, ниже которой опуститься нельзя.

Была не была! Петр задерживает дыхание до рези в груди, пока перезагружает систему. Соединения нет. Ну пожалуйста! Пожалуйста!

Нет соединения.

«Пожалуйста…»

Кого он просит? Кому мысленно молится? Каким-то своим наноэлектронным богам?

А брат рядом. Рядом «Санкт-Петербург». И залежи бесценного русия тоже. Все близко – и так космически недосягаемо.

«Ладно, попробуем по-другому», – Петр разворачивается на крутящемся кресле к ретробуку, уже интегрированному в системы «грузовичка». Сейчас он десантирует дронов. Остается призрачный --">