Любовь Сергеевна Безбах - Парламентер

что Матвей прав. Действительно, это выход.

— Необходимо послать хорошего дипломата, — сказал я. — А все наши дипломаты, как назло, имеют великолепнейшие смежные профессии, и отрывать их от строительства никак нельзя. Тем более с дипломатом придется отправить лоцмана и пилота, чтобы они доставили парламентера на Землю. Опять же потери в людских ресурсах. Пусть небольшие, но потери.

— Я знаю, кого послать, — проговорил Матвей. Он отошел от окна, и во времянке сразу стало светлее. — Пусть дипломаты строят деревню.

ЮРИЙ ТАБУНОВ

В последнее время меня все стало раздражать. Я всерьез стал подумывать, не перебраться ли мне из рубки обратно в каюту, дабы не перебить пульты и приборы в припадке бешенства, но, подумав как следует, каждый раз отметал эту мысль. Бешенство приносило упоение, которого я раньше не знал, оно приходило на смену тупому безразличию ко всему. На транспорте все полгода царила тишина. Когда на камбузе на пол упала тарелка, я чуть не подпрыгнул до потолка, и это послужило толчком для первого приступа бешенства. Я перебил на камбузе все, что можно было разбить. Я бил посуду и упивался сладостью громких, резких звуков. Легче не стало.

Я жил без Нее уже восемь месяцев. Моя жизнь теперь делилась на три части: до Нее, с Ней и после Нее. Два месяца я ждал, когда она ко мне вернется. Я не мог понять, почему она ушла. Она кричала на меня из-за каждого пустяка, которых я не замечал, это удивляло и удручало меня. И в самом деле, оставленная на столе кружка из-под чая, две чайные ложки ("Откуда ты их только берешь, две ложки?! Каждый раз — две ложки!"), незакрытый тюбик с зубной пастой, неизменные хлебные крошки на диване и в постели — ведь это не повод для бурной ссоры! Каждый раз она со своими скандалами заставала меня врасплох. Я изумлялся и молчал, а она кричала и даже плакала.

— Тебе на уши паутина сядет — ты и не заметишь!

Здесь она была права. Меня и в самом деле не волновали мутные, затоптанные полы и гора грязной посуды, накопившаяся за время ее месячного отъезда к матери — демонстративного отъезда. Она думала, что если я "поживу месяц в грязи" — я "исправлюсь". А я без нее скучал смертельно и ежедневно ей звонил. За время разлуки мы помирились, и я думал, окончательно. Мир кончился, как только она переступила порог, потому что даже порог — и тот "зарос грязью". А я никакой грязи не видел, и скандал вместо долгожданных объятий выбил меня из седла.

— Смени рубашку! — со слезами кричала она мне. — Она уже приросла к тебе! Хожу за ним, как за малым ребенком! Мне не нужен ребенок, мне нужен мужчина!

Я не мог поверить, что причиной ее ухода от меня было только это, но она ушла. Подавленный, смятый, я отправился со своей бедой к другу. Наверняка он что-нибудь посоветует. У друга я застал Ее. Она ушла от меня к моему другу. Не помню, как я оказался у себя дома. Я напился до беспамятства. Я долго не давал себе трезветь, но Она упорно не желала покидать меня, все время была со мной. Потом ко мне в голову пришла мысль, что она может вернуться и застанет меня в таком виде, и немедленно протрезвел. Каждый видеофонный звонок повергал меня в шок, но каждый раз звонила не она. Каждый стук в дверь ввергал меня в предсмертный пот, но я ошибался. В очередной раз убедившись, что это не она, я никому не открывал дверь. Меня безрезультатно искали с работы, пока не уволили. Каждый звонок видеофона сводил меня с ума. Отчаявшись ждать, я отключил видеофон. Потом разбил его.

Месяц просидев дома, я все-таки решил, что пора бы вернуться на работу. Кое-как приведя себя в порядок, я вышел на улицу. Шел затяжной ливень. И ведь надо было такому случиться — я увидел Ее! Она была не одна, с моим экс-другом. А я видел только Ее, мир в моих глазах принял Ее размеры. Я упал перед ней на колени, умоляя простить меня и вернуться домой. Мой бывший друг тянул ее за локоть, что-то ей говорил. Она собралась отойти от меня, но я поймал ее за край плаща. Она со злобой выдернула плащ из моих рук и наклонилась ко мне. Ее холодные, зеленоватые, страстно любимые мною глаза стали близко-близко.

— Ненавижу, — произнесла она. Еще я услышал, как она пожаловалась тому, другому, что я запачкал ей плащ.

И больше Ее не стало. Не стало воздуха. Только ливень и мокрый асфальт под моими коленями.

Я просидел взаперти еще месяц, полностью отключившись от мира. Я ненавидел стены опустевшего гнезда, где все напоминало о Той, Которая Ушла. Жизнь --">