Фрэнсис Пол Вилсон - Тери

Френсис Пол Вилсон Тери

Пролог

Слова складывались в своего рода молитву, которая звучала у него в голове непрерывно.

Целая планета христиан… Невозможно поверить в такую удачу. Непременно разочаруешься.

Он все повторял и повторял про себя одно и то же, пока остальные мысли и соображения не отошли на второй план. Однако предчувствие неизбежного разочарования не могло заглушить предвкушения чего-то необычного; от волнения у него мурашки побежали по коже. Он приблизился к молельне.

Планету лишь недавно открыли для внешних контактов и торговли. Первые поселенцы много веков назад сами себя отрезали от остального человечества. Но их потомки — по крайней мере, большинство из них — мыслили по-иному.

В настоящее время население планеты разделилось на две неравные части. Меньшая часть, живущая изолированно, — по слухам, они называли себя «талантами», — не желала иметь ничего общего с Федерацией. Поэтому талантов следовало оставить в покое. Большая часть обитателей планеты, наоборот, радовалась возможности вновь влиться в общее русло межгалактической цивилизации, что особенно интересовало Геби Пиреллу, члена специального совета.

Его миссия имела решающее значение для Объединенной Христианской Церкви, потому что обитатели данной планеты, если верить описаниям, были последователями религии, определенно похожей на христианскую, включающей даже такое понятие, как распятие. О распятии упоминали торговые агенты, побывавшие на планете ранее; им даже удалось, с согласия местных жителей, заглянуть в одну из молелен. В донесениях торговых агентов сообщалось: здешние распятия какие-то не такие, другие. Однако из донесений было неясно, чем именно они отличаются от общепринятых.

Не важно! Весть о существовании целой планеты, на которой существует христианская община, всколыхнет пребывающую в застое Объединенную Церковь; ее учение распространится повсеместно, и в нее мощным потоком вольются новообращенцы из всего освоенного космоса.

— Разумеется, крест — просто символ, — говорил тем временем Манта, указывая на купол часовни.

Манта был высоким белокурым мужчиной, на котором по случаю жары была лишь набедренная повязка. Его речь и язык носили отпечаток архаичной грамматики.

— А вовсе не объект поклонения. Мы чтим Того, кто умер на кресте, и помним завет братства, которому он нас научил.

— Конечно, — согласился отец Пирелла, одобрительно кивнув.

Услышанное не просто вдохновило его; он обрадовался тому, что молчаливый туземец наконец сообщил нечто ценное. Судя по всему, данный абориген является для местных кем-то вроде религиозного начальства.

Вначале отец Пирелла пытался склонить туземца к обсуждению основных религиозных понятий, однако вскоре выяснилось, что они с Мантой говорят на разных языках. Отцу Пирелле удалось выяснить лишь то, что интересующая его секта, похожая на христианскую, существует менее двухсот лет. На остальные его вопросы туземец отвечал недоуменным взглядом. Пирелла решил, что проще и логичней всего пойти в ближайший храм и там начать разговор с азов. Если они поймут друг друга в частных вопросах, им потом легче будет перейти к более абстрактным понятиям.

Манта охотно согласился.

Туземец придержал дверь, пропуская отца Пиреллу вперед. Дверь на петлях! Да, в вопросах технического прогресса они значительно отстали…

Отец Пирелла вошел в прохладный темный зал.

Алтаря не было; лишь в противоположном углу высилось огромное распятие в натуральную величину. Он поспешил вперед: ему не терпелось поближе рассмотреть распятие. Если он обнаружит фигуру Христа здесь, на планете, которая долго была оторвана от общемировой цивилизации, одного этого будет вполне достаточно; однако продемонстрировать, что распятие занимает центральное положение в культуре планеты, — о таком ни один церковник даже и мечтать не смеет! Будет достигнута конечная цель…

— Матерь Божья!

В полумраке его возглас эхом отразился от гулких стен. Ноги отца Пиреллы заскользили на отполированном полу; он в ужасе отпрянул при виде фигуры на кресте. Сокрушительное разочарование раздувало его праведный гнев.

— Какое кощунство! — прошипел он, кусая тонкие бескровные губы. — Святотатство!

На --">