Юрий Леонидович Нестеренко (Джордж Райт) - Отчаяние

таракан был не рыжим и не черным, а каким-то бледным, тошнотворно-белесым. Во-вторых, он был слишком большим для домашнего таракана. И, главное, у него было семь ног. Не шесть, как у всех насекомых, и даже не восемь, как у паукообразных, а семь. Три слева и четыре справа.

Мерзкая тварь вдруг замерла посреди зеркала, словно специально давая изучить себя и убедиться, что никому ничего не мерещится. Превозмогая себя, человек некоторое время смотрел на выродка. Нога не была оторвана – конечности действительно росли асимметрично и, кажется, даже были разной длины. Человек беспомощно огляделся по сторонам в поисках предмета, которым можно пришибить уродца, затем сердито напомнил себе, что имеются и куда более важные проблемы. Он повернулся к еще не обследованной ванне. После всего уже увиденного особых надежд на работающий душ он не питал, но все-таки отдернул занавеску.

И замер. Стену над ванной пересекала размашистая надпись, явно сделанная пальцем, щедро обмакиваемым во что-то темно-красное. Только одно слово: «ОТЧАЯНИЕ».

От неряшливых букв вниз тянулись давно засохшие потеки. Невольно проследив их направление, он опустил взгляд в ванну – и вот тут ему впервые захотелось закричать.

На дне ванны, красно-буром от засохшей крови (да, он больше не мог трусливо убеждать себя, что это вовсе не кровь), лежал вниз лицом голый мертвец. Мужчина, судя по всему не старый и в неплохой физической форме, хотя это его не спасло. В том, что это именно мертвец, и притом не первой свежести, сомневаться не приходилось; синевато-бледную кожу покрывали пятна белесой плесени. В то же время трупной вони почему-то не ощущалось. Не видно было и каких-либо ран с задней стороны тела – но лишившийся памяти не сомневался, что спереди они есть, и еще какие. Похоже было, что этого несчастного в буквальном смысле утопили в его собственной крови (слив был заткнут пробкой). Сколько крови во взрослом человеке – кажется, около пяти литров? Не так много, но захлебнуться можно и в тарелке супа… или же он раньше умер от кровопотери? Впрочем, смертельными могли быть и сами раны, из которых вытекло столько крови…

Отсутствие смрада, однако, вызвало мысль, что труп на самом деле может быть вовсе не трупом. А, скажем, манекеном. И вообще все это – какой-то идиотский розыгрыш, устроенный не в меру разошедшимися друзьями. Напоили, отвезли в какой-то заброшенный дом (но почему в заброшенном доме есть электричество и в какую эпоху строили дома без окон?), вымазали тут все краской, засунули куклу в ванну… А тараканы-мутанты? Что, среди его друзей есть специалисты по генной инженерии?

Однако даже это не объясняет потерю памяти. Человек, которого напоили, может напрочь не помнить, где и с кем он пил, – но ведь не всю свою предыдущую жизнь! Кстати, пил ли он вообще в той жизни? Может, он был идейным трезвенником? Он не мог вспомнить даже этого.

Все же он наклонился и неуверенно толкнул лежащее тело. Холодная скользкая кожа, покрытая редкими волосками, слегка поддалась под пальцами. Нет, это точно не резина или что-то подобное! Он брезгливо отдернул руку и, оглянувшись, вытер ее о занавеску – которая, впрочем, тоже отнюдь не производила впечатления стерильной.

От толчка правая рука мертвеца немного повернулась, и теперь ясно было видно, что ее пальцы в крови, особенно указательный – но не сплошь, а главным образом кончики. Видимо, зажатая между боком и стенкой ванны, рука не искупалась в кровавой луже на дне… тогда что получается – он специально макал ее в свои раны? Макал, чтобы сделать эту надпись? Если у умирающего есть шанс оставить последнее послание, хотя бы и таким способом, логичнее ожидать, что он напишет имя убийцы или что-то в этом роде…

Тот, в чьем сознании пронеслись теперь эти мысли, не решился вновь прикасаться к трупу и уж тем более переворачивать его. Ему явственно представилось, что он может увидеть: кожа, сплошь покрытая кровью, жуткие резаные раны – судя по количеству крови, бедолагу буквально кромсали, – возможно, внутренние органы, вываливающиеся через эти разрезы… Нет, нет! Что бы здесь ни случилось, отсюда надо убираться как можно скорей, пока он не стал следующим!

Он выскочил обратно в комнату и рванул ручку двери, ведшей, по его представлениям, в коридор. Мелькнула ледянящая мысль, что дверь окажется заперта, – и точно: она не пожелала открываться ни наружу, ни внутрь. Но прежде, чем паника окончательно захлестнула его, он присмотрелся к --">