Андрей Львович Ливадный - Натали

Андрей Ливадный Натали

НАТАЛИ

До войны у него была девушка.

Она погибла при бомбежке Раворграда… Тогда Андрей еще мог ощущать боль. Сейчас уже нет.

Ангар серв-машин тонул в багряном сумраке.

Горели лишь огни, размечающие выходы к десантным шлюзам.

Он сидел на нижней ступеньке выдвижного трапа, ведущего в рубку «Хоплита», и курил, пытаясь вспомнить ее образ.

Не получалось.

Прошло много лет, но не время стерло дорогие черты, оставив лишь смутную фигуру и имя — Натали.

Нет, время тут ни при чем…

Ее образ стерла война, бесчисленные уже не поддающиеся осмыслению, не вмещающиеся в памяти будни.

Будни воины. Если перебирать дни, как четки, вспоминать всех, с кем сводила и жестоко разлучала судьба за эти годы, можно запросто сойти с ума, свихнуться, сидя на холодном металле выдвижного трапа.

В багряном сумраке, среди решетчатых ферм обслуживания застыли исполинские фигуры боевых серв-машин. Обманчивая тишина бункера в любую секунду могла обернуться воем сигналов тревоги, и тогда…

Все смешала война. Людей, технику, технологии… Когда-то шагающие аграрии с планеты Дабог остановили первый удар планетарных сил Земного Альянса, инженеры прародины в свою очередь ухватились за концепцию уникальных шагающих сервомеханизмов, создав их боевые аналоги. Год за годом на полях бесчисленных сражений Первой Галактической выковывался, отшлифовывался под шквалом ракет и снарядов, закалялся среди потоков лазерного излучения и ударов плазмогенераторов облик и конструкция двух основных типов серв-машин.

Тяжелый, шестидесятитонный «Фалангер»^[1] и более легкий (сорок тонн) «Хоплит». Универсальное, доведенное до стадии технического совершенства шасси, ужасающее по своей мощи бортовое вооружение, включающее и кибернетические компоненты с элементом искусственных нейросетей, которые накапливали опыт пилотов и, в случае гибели последних, могли продолжать бой… так, словно человек по-прежнему руководил машиной.

В самом начале войны все было проще: земные флоты господствовали в космосе, колонии отчаянно сопротивлялись вторжению, целые планеты сгорали в пламени орбитальных бомбардировок, пока военно-промышленные комплексы Альянса не поставили на поток принципиально новые образчики планетарной техники, способные царить на полях сражений так же, как крейсера прародины царили в космосе.

Казалось, поражение колоний неизбежно, но…

Андрей погасил окурок.

Среди багряного сумрака и хищных контуров сервомеханизмов заплутала его память. Она выталкивала на поверхность сознания отдельные фрагменты вселенского кошмара, когда он, еще совсем юный, впервые ступил на почерневший от копоти трап захваченного в бою «Хо-плита».

Не они выбирали свою судьбу — судьба выбирала их, практически подростков, едва переступивших порог совершеннолетия, и швыряла: кого в кресло пилот-ложемента трофейной серв-машины, кого в рубки орбитальных штурмовиков, наспех переделанных из челночных грузовых кораблей, кого на палубы и боевые отсеки захваченных на планете Кьюиг крейсеров Альянса.

Так наступил перелом.

Колонисты, которым приходилось на протяжении четырехсот лет бороться с враждебными биосферами, терраформировать чуждые планеты, на самом деле имели не только промышленные базы, но и огромный потенциал развития. Обе противоборствующие стороны с удивительной быстротой перенимали друг у друга опыт и технологии, внедряли их в серию… и маховик войны вдруг начал раскручиваться с новой силой, какой не предполагали ни стратеги Альянса, ни выжившие под орбитальными бомбардировками защитники подвергшихся внезапному нападению колоний.

На поля сражений пришли сервомеханизмы.

Земля с самого начала снабжала свои машины модулями псевдоинтеллекта. Программный модуль «Одиночка», связанный в бою шунтом прямого нейросенсорного контакта с разумом пилота, получал команды на мысленном уровне, одновременно запоминая, как действует человек в той или иной ситуации, накапливая боевой опыт, совершенствуясь до той стадии, пока кристаллосхема (в более поздних модификациях — кристаллосфера с набором модульных схем) не начинала мыслить самостоятельно, вобрав не только боевой опыт, но и часть души, сознания человека.

Мало кто выживал среди жерновов жесточайшего противостояния.

Люди гибли, но оставались машины, хранившие частицы их боли, --">