Кен Лю - Моно-но аварэ

— Нет! — я никогда не слышал, чтобы папа говорил с такой злостью. Он помолчал, чтобы успокоиться, и продолжил: — Мы должны верить премьер‑министру и силам самообороны.

Мама выглядела несчастной. Я подошёл и взял её за руку.

— Мне не страшно, — сказал я.

— И это правильно, — одобрил папа, в его голосе чувствовалось облегчение. — Нечего бояться.

Он поднял меня на руки — это меня немного смутило, ведь папа не делал так с тех пор, как я был совсем маленький, — и показал на тысячи и тысячи людей, которые теснились везде, где только мог видеть глаз.

— Посмотри, как нас здесь много, — уверенно говорил папа. — Старики, женщины, мужчины, дети. Тот, кто распространяет панику и сеет слухи в таком скопище людей, поступает эгоистично и очень неправильно. И в итоге многие могут пострадать. Мы должны помнить наше место и понимать, что мы видим только маленький фрагмент большой картины…

* * *

…Мы с Минди занимаемся любовью неспеша. Мне нравится вдыхать запах её тёмных густых кудрей, они щекочут нос, как свежая морская соль.

Потом мы лежим бок о бок и смотрим на экран на моём потолке.

Я снова и снова смотрю видео‑ролик с уменьшающимся Солнцем. Минди работает в навигационной команде и специально для меня записывает видео в высоком разрешении.

Мне нравится представлять, что над нами стеклянная крыша, и мы лежим под звёздами. Я знаю, что у некоторых на экранах выставлены фотографии и ролики со старой Земли, но они меня всегда так печалят…

— Как сказать «звезда» по‑японски? — спрашивает Минди.

— «Хоси».

— А как сказать «гость»?

— «Окякусан».

— Значит, мы «хоси окякусан»? Звёздные гости?

— Нет, немного по‑другому, — отвечаю я.

Минди — певица, и ей нравится, как звучат другие языки. Как‑то она мне сказала: «Трудно услышать музыку за словами, когда ты думаешь об их значении».

Первый язык Минди — испанский, но она помнит из него даже меньше, чем я из японского. Часто она просит меня говорить японские слова и вплетает их в свои песни.

Я пытаюсь сложить для неё слова в стихи, но по‑моему у меня не очень получается. «Вареваре ха, зоси но айда ни каику ни ките». То есть: «Мы пришли, чтобы стать гостями средь звёзд».

Я вспоминаю: «Есть тысячи способов, чтобы сказать что‑то, — обычно приговаривал папа. — И каждый подходит именно для своего случая».

Он учил меня, что наш язык полон нюансов и гибкого изящества, каждое предложение которого — поэма. Как сталь японских мечей, этот язык складывается из слоёв, и несказанные слова важны не менее, чем сказанные, контекст внутри контекста и смысл внутри смысла.

Хотел бы я, чтобы папа был рядом, и я мог спросить его, как сказать «Я потерял тебя» так, чтобы это соответствовало ситуации, когда тебе 25 лет, и ты — последний выживший из нации.

— Моя сестра, — говорит Минди, — обожала японские комиксы. Мангу.

Минди, как и я, — сирота. Это одна из тех вещей, которые притягивают нас друг к другу.

— Ты много помнишь о ней? — спрашиваю я.

— Нет. Мне было всего пять или около того, когда я попала сюда. А перед этим я помню только стрельбу, и как мы прятались в темноте, бежали, плакали и воровали еду. Она всегда пыталась успокоить меня, читая книги с мангой. И потом…

Я думаю: только один ролик я посмотрел всего раз. С высокой орбиты, на которой мы тогда находились, Земля, казалось, на какой‑то момент вздрогнула от удара астероида, а затем бесшумные волны разрушения медленно расползлись и охватили всю планету…

Я притягиваю Минди к себе и, успокаивая, легонько целую в лоб.

— Давай не будет о грустном.

Она обнимает меня так крепко, как будто хочет больше никогда не отпускать.

— Ты помнишь что‑нибудь из манги? — спрашиваю я.

— Помню, что там было полно гигантских роботов. И мне казалось, что Япония такая сильная страна.

Я пытаюсь представить себе огромных героических роботов в Японии, которые отважно спасают людей…

* * *

…Извинения премьер‑министра транслировали через громкоговорители. Кое‑кто смотрел их через свои телефоны.

За исключением того, что у премьер‑министра был слабый голос, и что он выглядел больным и слабым, я помню очень немного. Казалось, что он искренне переживает произошедшее. В конце своей речи он признался:

— Я подвёл людей.

Слухи обернулись правдой. Строители взяли деньги от правительства, но не сумели построить обещанные космические --">