Адам Робертс - Стена

этом уступе было преимущественно односторонним. Всех притягивал к себе большой город. Никто не обгонял юношей и не набивался к ним в попутчики.

– Куда мы идем? – спросил Мулваине, когда они забились в расщелину в стене, чтобы пересидеть сумеречный шторм.

– Мы идем в мою родную деревню, Мулваине, – ответил Тигхи. – Ко мне домой.

Мулваине промолчал. Через несколько минут он сказал:

– От такой ходьбы кожа у меня под мышкой стерлась до крови, хозяин.

Его голос звучал тихо и жалобно.

– Ничего, скоро привыкнешь, – успокоил его Тигхи. – Здесь, на крайнем востоке, сумеречные штормы слабы и почти не опасны, – добавил он. – Помнишь, каково нам приходилось в Империи? Какие там свирепые ветры? Только держись.

Однако Мулваине не испытывал ностальгии.

На следующее утро Мулваине достал еду из заплечного мешка, и после завтрака юноши опять тронулись в путь на запад. Мощные лучи солнца, стремившиеся снизу, легко пронизывали приятный, свежий воздух и ложились на стену перед путниками красивыми параллельными полосами. Глазам Тигхи было больно от солнечного света, но он старался не думать об этом. Скоро глаза перестанут болеть, утешал он себя. Зрение улучшится, и предметы перестанут расплываться в дымке. Скоро они пройдут через Сетчатый Лес и найдут дорогу в его деревню.

Дорога проходила мимо мощного отрога стены. Перед тем как зайти на отрог, Тигхи оглянулся. Вдали, в сизом мареве все еще виднелись очертания города. Глубоко вздохнув, Тигхи помахал рукой, как бы прощаясь. Мулваине ждал молча, опершись о свой костыль. Он смотрел в землю и тяжело дышал. В течение нескольких секунд в памяти Тигхи промелькнула вся его жизнь в этом городе, и на какое-то мгновение он засомневался в правильности своего выбора. А может, все-таки стоило остаться? Однако хлынувшее откуда-то из глубины души радостное чувство свободы затопило его всего без остатка. Оно несло в себе такую силу, что у юноши волосы встали дыбом.

Свобода и путь домой.

После этой короткой передышки Тигхи и Мулваине зашагали дальше. Обогнув отрог, они начали спускаться по пологому уступу.

Там, впереди, стоял Чародей и ждал их. Тигхи вдруг подумал, что он стоял здесь и ждал чуть ли не с того момента, когда его корабль врезался в стену, а затем отскочил от нее и стал круто снижаться. На Чародее был черный пластиковый плащ, трепетавший на ветру и прилипавший к его искусственной коже.

– Тигхи, – произнес он своим высоким скрипучим голосом, в котором звучал оттенок злорадного удовольствия. – Мой Возлюбленный все-таки добрался до тебя. Он здорово поднапортачил в моих механизмах, и мне было очень трудно напасть на твой след. Архисложно! И кроме того, у меня были и свои собственные хлопоты, битвы, которые приходилось вести.

– Чародей! – произнес Тигхи.

Мужская гордость, властность и самоуверенность – все эти черты, приобретенные им за время жизни в Восточном Городе, внезапно отпали, соскочили, подобно тому как с конца мира съезжали и падали огромные пласты и куски льда. Он снова стал робким мальчишкой, трясущимся от страха перед своим дедом.

– Чародей!

Лицо Тигхи покрылось потом.

– Мой прекрасный, юный Тигхи, – с явной угрозой в голосе проговорил Чародей, – я так ждал этой встречи с тобой.

--">