Анна Бильченко - Полет над грозой

удовлетворенное честолюбие. Он давно стал врагом алленского правящего режима, а свобода от алленов — наша первичная цель. Впрочем, не берусь судить. Его цели — это его цели. А вот до достижения наших остается меньше десяти минут…

— Что же… — произнес главком КС, и его бледные пальцы слегка шевельнулись. — Наши позиции предельно ясны. Вы мастерски загнали Майкла в угол, не дав ему ни единого шанса на спасение. Я понимаю это и мне нечего добавить, кроме одной маленькой детали, необходимой для того, чтобы вы, Флэтчер, могли понять мой выбор.

Роджерс медленно кивнул. Пальцы главкома сжались в холодной хватке и голос, вдруг набравший силу, спокойно произнес:

— У меня для вас плохие новости.

— Какие же?

— Я не Майкл.

— Что?.. — прошептал Флэтчер.

Чужая ладонь уперлась в подлокотник. Шрам рассекал ее касанием маятника, застывшего между прошлым и настоящим в плену бесконечно долгой секунды. Худая, невысокая фигура отделилась от спинки кресла — тень собственной тени, бледнее мела, слабее предсмертного вздоха.

— Ты… — выдохнул Зиггард сквозь бешеный оскал.

Эксман вернул его взгляд с болезненной холодностью. Блеск его глаз, прозрачных, немигающих, напоминал бесстрастное стекло, отражавшее в себе двух палачей Земли.

— Значит, высший… — бросил Флэтчер. Его пальцы слегка шевельнулись, но первая проба силы погасла тусклым огоньком, разбившись о непробиваемую стену.

— Флэтч… — шепнул Зиггард, чьи пальцы намертво вцепились в ремешок винтовки. — Он же… он…

Но Роджерс не нуждался в его словах. Лицо Эксмана вбирало в себя сотни лиц, глаза — тысячи глаз, пустых, будто его душа, разделанная ударом в сердце и проданная по кусочкам. Он видел то, чего не знали Флэтч и Зиггард, пойманные, словно пауки в банке, готовой разлететься на куски.

Земля не должна погибнуть.

Вверенная ему Земля.

Сознание Эксмана распахнулось навстречу бесконечности. Память, дарованная Майклом, и жизнь, возвращенная Стилом, вспыхнули пламенем на пальцах, вырвавших первую страницу из книги земной истории.

— Зиггард!.. — грянуло на другом конце времен, но Эксман был недостижим. Тонкий лед Реальности почернел — мгновенно и пугающе, лопнув, будто мутное стекло. Небо раскололось на две половины, два солнца — белое и алое — впились в землю холостым вращением. Мир гибнул и воскресал под безумное вращение стрелок: росчерки на камнях сменялись нитями строк, чьи гроздья спели над кострами на площадях, пропитавшись чумой, будто машинным маслом, струившимся с подшивки веков, что пылилась в картонной папке, вздрагивая от дьявольского перестука печатных машинок. Век сломался с громовым хрустом, отголоском бури в небесах-шестеренках, вращавших раскаленные суставы солнц. Очертания фонарей… тусклые, неживые лампы… а за ними, все глубже и глубже, — мертвые вышки, дома с заколоченными окнами… здания, здания, стены, поблекшая краска, битое стекло, отравленный дождь, капли, бьющие по ржавому металлу… Его рука взметнулась вверх, оборвав колючую проволоку, и кровь, хлестнувшая из плеча, падала на пожелтевшие страницы агитброшюр. Черная эра вцепилась в его шею бесцветной удавкой, сводя с ума бледными лицами, безымянными звездами, пеплом костров, на которых жгли историю, так, как он делал это сейчас, пытаясь вырвать из омута дрожащих теней высшего, чье имя несло гибель, того, кто хотел новой Земли, новых легенд, новой крови… Он забывал его. Вычеркивал из памяти высокую фигуру, вытянутое лицо, монокль, каждую секунду, которую прожил Флэтчер. Кровавый след протянулся на века: вытравить зло, спасти планету от гибели, помнить, помнить, помнить… Новая площадь всплыла перед ним, новый костер взметнулся к небу — и в лесах факелов, взращенных ночью, он услышал тихую мелодию "флейты"…

За ним скользила тень. Промчавшись сквозь годы, Эксман замер у перекрестка, источавшего блеклый свет фонарей. Тень выскользнула из полумрака, обретая очертания, возвращая память о себе. Он отвернулся; он не должен был позволить себе помнить.

Каждый шаг впивался в следы Эксмана, стряхивая пыль с сутулых плеч, сдавленных погонами, сметая землю с гибкой спины. Ветер срывал белые языки пламени с его белых волос; кость в глотке мира, он следовал за ним, осторожно, хищно, глотая запах. Сердце Эксмана обгоняло смерть, но цепкая хватка Зиггарда сжимала его в тисках холода, и все, к чему касались его дрожащие пальцы, все, что он видел, --">