Александр Комков , Игорь Валентинович Волознев , Виктор Федорович Потанин , Александр Логунов (Сороковиков) - Метагалактика 1995 № 1

передался и Гансу. Он тоже начал разглядывать нищих и подмечать в их облике нелепые и странные особенности.

— Они и болеют как-то по-чудному, — сказал он. — Гляньте хотя бы на этого, что держит колотушку: одна нога вполне здоровая, толстая, волосатая, а вторая ссохшаяся, тощая, как у трупа…

— Ты прав! — воскликнул захмелевший писарь. — Посмотри, у крайнего слепца тоже одна нога здоровая, а вторую хоть отрывай да выкидывай… — Он расхохотался от неожиданно пришедшей ему забавной мысли. — Если здоровую ногу одного нищего приставить к здоровой ноге другого, то получилось бы две здоровых ноги — правая и левая! Ха-ха-ха!.. Смотрите: у одного — здоровая правая нога, а у другого — левая! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!..

— А рука, которую протягивает низенький слепец, похожа на женскую, — подхватил наблюдательный Ганс, — и даже колечко есть на пальце…

Он тоже засмеялся. Помощник же кузнеца был настроен серьезно.

— Вам смешно, а меня мороз продирает по коже, — пробормотал он. — И не выходит из головы этот Хебер… У него сильные руки, он гнет металлические обода для бочек. Руки второго слепца вполне могут принадлежать Хеберу…

— Чудо природы! — надрывался от смеха писарь. — Сильные, здоровые руки словно пришиты к дряблому, хилому, больному телу…

— Эй, слушай, приятель, — Ганс обратился к слепцу. — Твоими руками, похоже, можно ломать подковы. Как тебе удалось сохранить такие мышцы на плечах, в то время как остальное тело ссохлось и покрылось струпьями?

— Значит, так было угодно Всевышнему, — глухо отозвался слепец и плотнее запахнул на себе лохмотья.

— Подайте на пропитание сирым и убогим, — тонко заголосил другой слепец, у которого было старческое сморщенное лицо с провалившимся носом. В то же время он старательно кутал в тряпье свою левую руку, видимо затем, чтобы не показывать, какая она розовая, округлая и здоровая.

— Причудлив промысел Божий, — качая головой, сказал набожный кузнец и перекрестился. — Чего только не бывает на свете…

Друзья отошли от увечных и зашагали по заполненной горожанами узкой улице. Писарь, чтобы показать свою ученость, разглагольствовал о всевозможных болезнях, про которые наслышался от знакомого доктора.

— Болезнь, поразившая слепцов, — говорил он, — была известна еще самому Аристотелю. Она разъедает не все тело, а только его части. Одна рука или нога может быть совершенно здоровой, в то время как остальное тело высохло или покрылось язвами…

— Если Господу будет угодно, то он за наши грехи может наслать и не такие причудливые хвори… — отозвался Цвиглер.

Друзья вышли из городских ворот и смешались с толпой, валившей на просторный пустырь, где высился матерчатый шатер циркачей. У входа в него кувыркались паяцы, зазывая публику; уродливый горбун кривлялся и размахивал деревянным мечом. Народ охотно платил деньги, заполняя шатер.

Вечером, когда солнце стояло низко над островерхими крышами Тюбингена, друзья начали прощаться. Мимо них прошла знакомая группка с заунывной колотушкой.

— Не выходит у меня из головы бочар, — признался Цвиглер, проводив слепцов долгим, пристальным взглядом. — Как посмотрю на того, что идет вторым, все представляется мне добряк Фриц! Я, наверное, перепил сегодня, вы будете смеяться надо мной, но мне кажется, будто Фриц рассыпался на части, которые достались каждому из этих увечных. Одному — голова, другому — две его руки, третьему — одна нога, четвертому — другая, пятому — грудь… — он нервно засмеялся.

— На тебя плохо подействовала жара, — рассудительно молвил Ганс. — Не надо было столько пить.

— Нет, это сатана тебя морочит! — воскликнул писарь, едва держась на нетвердых ногах. — Подай убогоньким милостыню и помолись, и все пройдет.

— И в самом деле, — здоровяк Цвиглер вытер рукой вспотевший лоб. Нашарил в кармане несколько медных монеток и приблизился к слепцам. — Вот, возьмите и помолитесь за меня.

— Благодарствуем, добрый человек, — принимая деньги, ответил один из слепцов — тот, что был похож на Фрица Хебера.

Ганс заметил, как вздрогнул помощник кузнеца при звуках его густого, сочного баса.

— Откуда путь держите? — спросил побледневший Цвиглер.

— Мы уж и сами забыли, — ответил слепец, — и сколько дорог обошли, перебиваясь подаянием, знает один лишь Господь Бог.

— Не случалось ли вам бывать в Остенвальде? — продолжал расспрашивать Петер.

--">