Юрий Макарович Леднев , Генрих Васильевич Окуневич - Мать скорбящая

предлагаю: пойдите вы один. Зачитайте решение. А уж потом, когда она свыкнется с мыслью неизбежного расставания с ребенком, можно будет… Помните, как мы решили с ее мужем? Так будет правильно. С нами же она пойдет на крайние меры. Буквально… Здесь все ее боятся…

«Ай-ай! Надо же — подумал Глава. — Пятнадцатилетняя особа третирует целое общество взрослых. Может, ее слегка припугнуть? Наказать, как это делают… делали с непослушными детьми? Пожалуй! Да, но какая здесь подойдет мера? Поставить в угол — несерьезно! Отшлепать? (Он усмехнулся.) Или…»

Он сразу же отверг мысль обратиться за помощью к уличной толпе. Толпа настроена слишком… Придется все-таки одному…

Глава подошел к двери, ведущей в детскую, постучал в нее и громко произнес:

— Откройте! Именем Сената!

Через небольшую паузу щелкнул замок, и Глава вошел в комнату к молодой сумасбродной матери, чтобы разрешить небывалый в истории общества конфликт.

Стоя перед женщиной, Глава молчал. Он хотел, чтобы та заговорила первой. И тогда, услышав голос собеседницы, он мог бы выбрать верную интонацию, чтоб начать свой разговор. К такому приему диалога Глава прибегал не раз. И всегда все получалось! Но женщина молчала и, затаившись, смотрела на него, словно пыталась прочесть его мысли.

Пауза так сильно затянулась, что Глава хотел уже изменить тактику и заговорить первым. Но женщина вдруг сама исправила неловкость. Она улыбнулась и предложила Главе сесть. Однако ее приветливость только ярче высветила всю глупость положения, в котором оказался Глава. Злясь и стремясь выглядеть солидно, он окинул молодую мать театрально-грозным взглядом. Под этим взглядом у нее вдруг надломились брови, а маленькая фигурка сжалась. «Не переигрываю ли я?» — подумал он. И, безнадежно проваливаясь в какую-то глупейшую трясину, он, запинаясь и путаясь, произнес:

— Вот что, милочка моя… Ты ведешь себя возмутительно… Конечно, молода… Конечно, красива… Но, несмотря на это, Сенат есть Сенат. Он, разумеется, по просьбе общества лишит тебя звания матери и всех вытекающих отсюда прав!..

Постепенно он входил в раж. И распекал юную мать, не видя ее глаз, не особенно заботясь, как она реагирует на сказанное.

По поручению Сената я уполномочен тебе заявить… — Он потянулся к карману за Постановлением, но осекся, взглянув на молодую мать. По ее пунцовому лицу текли слезы. Губы вздрагивали, а расширившиеся зрачки выражали сильное внутреннее потрясение.

«Боже мой! Да она, как затравленный зайчонок! Что ж я делаю? Что я болтаю? „Уполномочен!.. По поручению!..“ Какой я дурной!..»

Видя, что женщина вот-вот упадет, Глава поспешил поддержать ее. Он заботливо, отечески усадил ее на диван и заговорил тихо, нежно, сам едва сдерживая рвущийся наружу комок слез.

— Ну, что ты? Что ты, милая? Зачем плакать-то? Да разве я хотел обидеть тебя? Прости меня, старого дурака! Не плачь. Мы с тобой сейчас все уладим, все решим по-хорошему, по-людски! Честное слово, все решим по-человечески!

Первоначальная роль начисто вылетела из его головы. Стараясь быть как можно ласковее, добрее, он утешал ее, утирая своим платком горючие ее слезы. При этом грозил в сторону окна кулаком:

— Я вот им задам! Будет им от меня! Напали все на одну! Не выйдет! Я им этого не позволю! Я их всех сегодня же в Сенат вызову! Я их тогда…

И чудо: от этого наигранного заступничества лицо молодой матери постепенно светлело, всхлипывания ее стали реже, а потом и вовсе прекратились. Прижавшись к его плечу, она закрыла глаза и успокоенно замолкла. Глава сидел недвижимо, боясь потревожить наступивший покой.

Через минуту-две женщина глубоко вздохнула и открыла глаза. Взглянув друг на друга подобревшими глазами, оба улыбнулись смущенно, как улыбаются люди, осознавшие нелепость происшедшего.

И вдруг он неожиданно для себя ласково поглядел на дверь спальни:

— Как она там?

Лучисто улыбнувшись, его собеседница ответила:

— Спит. Так крепко заснула — из пушки не разбудишь! — И, качнув головой, она издала какой-то радостный звук через сложенные в трубочку губы.

— Это хорошо, что крепко заснула. Очень хорошо! — подхватил Глава, стараясь еще больше расположить молодую женщину к себе. — Расскажи-ка, что тут у тебя

--">