Георгий Константинович Реймерс - Старая карта

Реймерс Георгий Старая карта

Реймерс Георгий

Старая карта

Как-то раз мне понадобилась одна давным-давно прочитанная книга. Разыскивая ее, я перерыл оба книжных шкафа, все полки этажерок и, наконец, добрался до кладовки. Там, в одном из ящиков, мне под руку попался видавший виды потрепанный планшет с полетной картой.

Я отбросил было его в сторону, но потом спохватился.

Подняв планшет, я сдул с него пыль. На пожелтевшем целлулоиде, поблескивая янтарем, разбегались мелкие трещинки, сквозь них чуть проглядывалась карта. Я вынул ее и расстелил на столе. На выгоревшей от жаркого казахстанского солнца бумаге чуть желтели пески; пересекая потертые сгибы, тянулись коричневые морщины хребтов; кое-где голубели глаза озер; через весь лист пролегла ярко-красная ломаная линия маршрута.

Отчетливо припомнились все подробности полета.

- О чем задумался? - вернул меня к действительности голос жены.

- Да так, вспоминаю один полет, - указал я на карту.

Жена улыбнулась.

- Будешь об этом писать?

Я утвердительно кивнул и, подойдя к тумбочке, выключил приемник.

За окном, в холодном свете уличного фонаря, медленно опускаются хлопья снега. Жена уютно устроилась на диване и, поглаживая пушистого кота, раскрыла томик Чехова. Васька, сощурив зеленые глаза, лениво замурлыкал свою нехитрую песенку. Я беру карандаш - и нет уже ни привычной комнаты, ни зимнего вечера, - начинается полет по маршруту, проложенному на старой истрепанной карте.

Глава 1

Маленький моноплан после небольшого пробега резко остановился, словно кто-то схватил его за хвост. Рулить пришлось почти на полных оборотах. Мотор сердито ревел, с трудом вытаскивая самолет из солончака. Колеса продавливали глубокие колеи в пухлой, серой, как зола, почве. Позади тянулся огромный шлейф едкой пыли. Но вот мотор фыркнул и замолчал. Мы прибыли к месту назначения небольшой станции, где расквартировалась противосаранчовая экспедиция.

Пока я заканчивал записи в бортовом журнале, худощавый смуглый авиатехник Витя, мой неизменный спутник и приятель, пришвартовал самолет к заржавленным кольцам стояночных штырей.

На аэродроме, поросшем редкими пучками жесткой травы, белели выпоты соли. Около маленького глинобитного домика, похожего на усовершенствованную собачью конуру, на столбе болтался выгоревший, потрепанный конус - ветроуказатель. Порывы горячего ветра, прилетавшие из-за извилистой ленты Каратала, изредка надували конус. Тогда он бодро приподнимался, шелестел бахромой разодранного, как штанина бродяги, конца, а потом опять бессильно падал. Вдали в знойном воздухе легко, точно гряды облаков, парили снежные вершины Джунгарского хребта.

- О поле, поле! Кто тебя усеял мертвыми костями! - воскликнул Витя, отбрасывая ногой бог весть откуда взявшийся здесь бараний череп.

Прищурив глаза, он наморщил свой длинный карикатурный нос и осмотрелся по сторонам. Кругом не было ни души.

- Что-то нас не торопятся встречать, - недовольно заметил мой приятель.

- Что ж, обождем, - тяжело вздыхая, отозвался я.

Время тянулось медленно. Начинала одолевать жажда. Мы решили освежиться и направились к реке. Каратал лениво катил мутные волны. Над водой с писком метались маленькие кулички. Не мешкая, я скинул комбинезон и прыгнул с высокого берега в воду, Витя бросился вслед за мной.

Вернувшись после купания на аэродром, мы увидели старика в стеганом халате и шапке, отороченной лисьим мехом.

Расставив кривые от многолетней верховой езды босые ноги, он оперся обеими руками на длинную палку и внимательно рассматривал самолет. Рядом, полузакрыв глаза, стоя дремал маленький лохматый ишачок.

- Аман аксакал! - поздоровался я, подойдя к нему.

- Ассалям алейкюм! - ответил он старинным приветствием.

Когда знакомство состоялось, мы узнали, что Тулеген Жаксембаев работает сторожем на аэродроме, что противосаранчовая экспедиция находится по ту сторону станции, а почему нас никто не встречает, Тулегену неизвестно. После этих неутешительных сведений стало ясно: хочешь или не хочешь, а придется пешком добираться до поселка. Жаксембаев вызвался быть нашим проводником. Перешагнув через ишака, старый казах поджал ноги и уселся ему на круп. Ишак крякнул, помахал хвостом и засеменил по пыльной тропинке.

- Ходжа Насреддин на склоне своих дней! - произнес Витя, указывая на седока, и мы уныло побрели в поселок. --">